Вывод напрашивался сам по себе - его настоящую память стерли, уничтожили в ходе многочисленных вмешательств, сформировавших рассудок мнемоника.
Тогда где гарантия, что воспоминания о невольничьем рынке Ганио не имплантированы мне?
Ищи, кому это выгодно , - шепнул голос рассудка.
Срыв наступил, но Вадим не заметил в какой момент перестал владеть собой, преступив запретную для мнемоника черту, - он поддался порыву чувств, не обуздал, а лишь усилил душевный порыв бесстрастным логическим осмыслением вырванного из памяти образа: несколько приземистых зданий барачного типа, невысокий, местами разрушенный забор импровизированного периметра, за которым отчетливо видны знойные пески пустыни и часть построек космического порта… толстый ганианец со смуглым, лоснящимся потом лицом, тычущий жирными пальцами в сенсорную клавиатуру допотопного ноутбука, куда он заносил данные, касающиеся только что заключенной сделки, и цепкие пальцы купившего его незнакомца, железной хваткой впившиеся в плечо.
Слова.
Сухие и жесткие, как пожухлые листья, скребущие под порывами ветра по стеклобетонному покрытию аллеи:
– Тебе очень повезло мальчик. Запомни этот день.
Он запомнил.
Запомнил навсегда, так что, наверное, мог с завязанными глазами отыскать ту площадку, по специфическому запаху, гамме звуков, сотне иных признаков, не доступных осмысленному пониманию нормального человека.
Дитрих обещал, что скоро вернется…
Он просил дождаться его тут…
Попытка здравого смысла как-то проконтролировать поступки, обернулись тщетой.
Вадим более не мог выносить неведения. Невозможно сделать шаг в будущее, не помня и не осознавая своего прошлого. Сейчас он хотел лишь одного - выяснить существует ли воображаемое место на самом деле, или все, что не связано с Корпоративной Окраиной, лишь навязано ему в качестве имплантированных воспоминаний?
* * *
Говорят, в современном мире нет ничего более зловещего и опасного, чем целеустремленно действующий мнемоник, потерявший контроль над собственным рассудком.
Отчасти это правда.
Мнемоник силен там, где изобилуют кибернетические системы, но Фрисайд наглядно показал Вадиму, что он абсолютно беспомощен против примитивного оружия, не несущего в своей схеме электронных компонентов.
– Такси! - Он поднял руку.
Старенький «Гранд-Элиот» медленно двигавшийся вдоль парка послушно остановился.
Вадим сел на заднее сиденье и машинально произнес:
– Ганиопорт. Невольничий рынок.
Смуглолицый водитель лишь уточнил, полуобернувшись к Рощину:
– Рынков три. На какой отвезти господина?
Вадим ответил не задумываясь:
– Который ближе к космопорту. Площадка рядом с терминалами. Огорожена бетонным забором. Оттуда видно пустыню.
– Пустыню видно отовсюду. - Проворчал ганианец, но все же вывел машину на дорогу. - Господин желает приобрести невольника?
– Посмотрим. - Уклончиво ответил Вадим.
Некоторое время они ехали по окружной дороге, ведущей мимо окраинных кварталов хаотично застроенного мегаполиса. Старый парк исчез из вида, теперь согласуясь с утверждением ганианца, по правую руку простиралась истекающая зыбким знойным маревом пустыня, испокон века окружавшая город.
Это не имплантированная память… - Стучала в виски Вадима настойчивая мысль. Навязанные воспоминания не могут нести такого мощного эмоционального заряда душевной боли, что, вырвавшись из узилища, рвет душу, сжимает сердце, заставляя кровь глухо ломиться в виски.
Ему казалось что «Гранд-Элиот» едва ползет.
– Побыстрее.
– Не могу господин. Двигатель греется. Не наша модель. - Покачал головой ганианец.
– Я сказал - быстрее!
Губы ганианца исказила злобная усмешка, моментально изменившая черты его лица.
– Господин может приказывать, но сначала должен заплатить.
Слова водителя несколько отрезвили Рощина. Во-первых, он вспомнил, что у него нет наличных денег, которые в ходу на Ганио. Во-вторых, он не был вооружен, в отличие от водителя, который всем своим видом показывал, что без тени сомнения пустит в ход импульсный «Гервет», стоит пассажиру еще раз прикрикнуть на него. По мнению ганианца с туристами на планете можно делать все что угодно. Например, продать на том самом невольничьем рынке, куда так стремиться побыстрее попасть этот странноватый парень. Или просто выкинуть его на пыльную обочину, предварительно обчистив карманы.
– Даже не думай. - Произнес Вадим, едва уловимым движением вставляя в гнездо импланта первый нейромодуль.
– Платить будешь? - Ганианец потерял всякую почтительность. Притормозив, он свернул на обочину, и обернулся, наведя ствол «Гервета», покрытый вздутиями электромагнитных катушек в лоб Рощину.
– Обернись. - Холодно посоветовал Вадим, который к этому моменту успел активировать последний имплант и уже вполне владел ситуацией.
Ганианец и без его слов почувствовал неладное.
На смуглом лице промелькнула тень удивления и ужаса, когда он понял, что машина самостоятельно тронулась с места и, набирая скорость, несется по скверной дороге, огибающей мегаполис.
– Ванг Шиист! - Сипло выдавил он, без толку пытаясь активировать хотя бы один из сенсорных переключателей на приборной панели.
Скорость росла, «Гранд-Элиот» плавно вошел в закругление дороги, джойстик ручного управления несколько раз дернулся сам по себе, заставив машину обогнуть выбоины,
– Останови! - Ганианец, не смотря на секундную растерянность, оказался далеко не робкого десятка. Он не смог изгнать выражение ужаса из глубины колючего, ненавидящего взгляда, но был готов дать неистовый отпор, как зловещему пассажиру, так и своей взбесившейся вдруг машине, однако все его усилия обернулись тщетой, - Вадим заблокировал электромагнитный затвор «Гервета», и судорожное нажатие на сенсор автоматического огня осталось без последствий.
– Отдай мне.
Во взгляде ганианца вновь начал разрастаться бескрайний мистический ужас.
– Я заплачу тебе. - Продолжил Вадим. Все внимание Рощина было в этот момент сосредоточено на управлении «Гранд-Элиотом», двигатель которого действительно начал греться, а подвеска жалобно стонала, грозя рассыпаться на особо крутых виражах, поэтому голос мнемоника прозвучал глухо, со зловещим спокойствием, от которого в жилах ганианца заледенела кровь.
Он начал терять самообладание под прессом давящего ужаса.
Наверное, ему казалось что этот кошмар не закончится, - палец по-прежнему бесполезно давил на сенсор огня, в то время как его собственная машина, подчиняясь чуждой воле, неслась по дороге с невероятной скоростью.