Сыновья Вирги ничего не ответили, лишь обменялись хитрыми взглядами, что не улучшило мнения Кливера о них. Уже отворачиваясь, чтобы продолжить путь, он бросил через плечо:

— Шевелитесь! Я не червяк, ползти не намерен. Привалов много не будет. Отстанете — возвращайтесь и объясняйте капитану, почему не выполнили приказ.

17

А за три дня до этого Лонна попрощался с Графо Троком на излучине широкой реки. Барсук еще не раз вспоминал жизнерадостного речного шкипера. Да и сложно было забыть толстяка, который, сияя начищенным кастрюльным шлемом, стоял на палубе своего «Жучка» и горланил балладу собственного сочинения о прекрасной еде и о прискорбном отсутствии таковой. Одиночество навалилось на Лонну, когда он вступил в лес, но печаль тут же сменилась гневом, когда вспомнились тела растерзанных землероек, которых он и Графо похоронили на берегу, прежде чем расстаться.

Шрам болел и стягивал голову, череп разламывался от боли и от тяжелых мыслей о пиратах Раги Бола. Лес вокруг радовал глаз зеленью, ярко светило солнце, распевали птицы, жужжали пчелы и шмели, но Лонна не замечал красот природы. Его взгляд настороженно обыскивал заросли. При малейших признаках опасности он готов был схватить свой лук и выпустить стрелу.

В середине дня барсук задержался у ручейка, рябь которого сверкала на солнце посреди поросшей мхом полянки. Он передохнул, закусил коркой орехового хлеба с сыром и диким луком, который в изобилии рос вдоль ручья. Лонна искупался в ручье и сидел на берегу, болтая лапами в воде и потирая поясницу. Встав, он вдруг почувствовал, что за ним внимательно наблюдают. Разминая мышцы, Лонна проворчал достаточно громко:

— Нехорошо подсматривать. Выходи да покажись. Вреда от меня не будет, я на крысу не похож.

Тут же с соседнего дерева спрыгнула пожилая белка в желто-коричневом сарафанчике. Незнакомка дружелюбно улыбалась, но в лапе сжимала дротик, которым, очевидно, могла и воспользоваться.

— Вижу, что не крыса. Скорее десяток крыс, если по размеру судить. Что, спина болит?

Лонна тоже улыбнулся:

— Болит немножко, но с каждым днем все меньше. Пройдет! Я Лонна Острый Глаз.

Белка церемонно поклонилась:

— А я Фивалок Гибкая Ветка, приятно познакомиться. Пошли, попробую помочь твоей спине.

Белка чем-то понравилась Лонне, поэтому он, не раздумывая долго, последовал за ней. Белка неслась во всю прыть, барсук едва поспевал за ней. Остановились у большого граба, и тотчас посыпались команды:

— Видишь ветку над собой? Ч-чи-и-и! Прыгай на нее и виси… Снимай лук… И где ты такой взял? Ох, здоровенный какой!

Лонна улыбнулся. Действительно, лук был втрое длиннее белки. Отложив лук и колчан со стрелами, он подпрыгнул и повис на толстой ветке. Она прогнулась, но легко выдержала его немалый вес.

— А теперь что?

— Да ничего. Виси себе да воображай, что ты яблочко. Ты ведь сильный?

— Ну, сильный довольно-таки.

Фивалок прыгнула на ступни Лонны и уселась на них.

— Тихо, не дергайся, не стряхни меня.

И белка начала раскачиваться вместе с Лонной, словно на качелях.

— Ч-чах-ах! Хорошо, хорошо… Держись… Раскачивалась она довольно долго. Лонна даже устал держать себя да еще белку.

— Ну, хватит? — спросила белка. — Слезай.

— Да, пожалуй, пора, — согласился Лонна. — Лучше самому слезть, пока не свалился.

Белка отскочила в сторону:

— Прыгай!

Он постарался спрыгнуть помягче и удивился, не почувствовав болезненного толчка в позвоночнике. Белка стукнула его по спине:

— Ну, как спинушка? Потопай, попрыгай. Ч-чах-ах! Как новая!

Спина и в самом деле не болела. Да и нога тоже. Он прошелся, потопал, припрыгнул и бросился к белке с открытыми объятиями:

— Не болит, не болит! Фивалок, ты волшебница, как мне тебя отблагодарить!

Белка мигом оказалась на дереве.

— Лапы прочь! Раздавить меня хочешь? Вот лучше я тебя накормлю. Пошли скорее!

И снова Фивалок перелетала с дерева на дерево, а Лонна изо всех сил старался не отстать. Наконец остановились у дуба с тремя верхушками, растущего вплотную к буку, вязу и клену. Все кроны причудливо переплелись, так что получилась настоящая крыша.

Белка махнула Лонне хвостом:

— Сейчас я тебе сброшу веревку.

И она тут же исчезла в кроне дуба.

Через мгновение она показалась наверху, окруженная кучей бельчат мал мала меньше. Малыши пищали, щебетали и размахивали лапками.

— Ч-чи-и, где ты его нашла, бабуля?

— Ч-чу-у, это самый большой зверь во всех лесах.

— Ч-чо-о, за всю свою жизнь такого не встречал!

Отмахнувшись от бельчат, Фивалок бросила Лонне конец узловатой веревки:

— Ч-чах-ах! Не обращай внимания на этих мошек, Лонна, лезь сюда.

Лонна легко одолел подъем и под одобрительным взглядом белки выпрямился на платформе.

— Ч-чах-ах! Отличная у тебя теперь спина! Забудь, нет у тебя никакой спины и болеть нечему. И вообще, мы из тебя белку сделаем.

Жилище белок находилось на кроне тех четырех деревьев. По их переплетенным веткам можно было ходить уверенно, как по земле. В центре на толстом листе шифера — очаг и угольная печь. Там хлопотали погруженные в кухонные заботы взрослые белки. А вокруг буквально роились малыши и подростки, прыгали, бегали и раскачивались на ветках, только что не стояли на хвостах.

Фивалок с гордостью представила Лонну стае:

— Вот Лонна Большой Зверь. Фивалок его нашла в лесу. Лонне пора закусить, еды, еды сюда побольше, он голодный.

Четыре белки бросились обслуживать гостя. Ему подали густой сладкой каши из дикого овса, фруктов и орехов с медом и ревенем. Запивал он кашу бузиновкой. Фивалок сидела рядом, с уважением наблюдая, как быстро исчезает еда во рту барсука.

— Ч-чи-и-ха-а! Маме-то твоей облегчение в хозяйстве, когда ты из дому ушел!

— Трудно сказать, ведь матери своей я не помню.

Услышав это, малыши, которые медленно подкрадывались поближе, мгновенно ощутили жалость к бедному сиротке. Они окружили барсука, вспрыгнули на лапы, плечи, один даже уселся на голову. Его гладили, похлопывали, над ним причитали:

— А-а-а, бедный большой зверь, никогда не было мамы!.. Ужас какой!.. Вот бы я плакал и кричал, если бы у меня не было мамы!..