Не писатели и поэты наделили дыбоволосые книги такой силой, а букваримики. Это они тогда поделились друг с другом своими тайнами, особенно теми, которые касались составления и производства гипнотических ароматических смесей. В результате был создан эликсир, которым можно пропитать бумагу и который давал все вышеперечисленные симптомы страха, начиная от мурашек и кончая остановкой сердца. Страшные истории, которые печатали потом на этих страницах, были ничуть не лучше и ничуть не действеннее тех, которые писались прежде. Напротив, они могли быть и много хуже, от авторов требовалось только как можно чаще вставлять слова «окоченелый», «сырой», «костяной», «угрюмый», «многоногий», «замогильный глас», «час призраков» и «личинкожрущий» или «склизко-окоченелый», «угрюмо-знобкий» и «многострашный». Этого хватало, чтобы убедить критиков, будто они имеют дело с магией слова.

Но это была лишь обычная и к тому же противозаконная алхимия, и потому дыбоволосые книги в конечном итоге запретили. Однако у коллекционеров они по-прежнему были в большом почете, и их все еще читали под одеялом подростки. Я сам прочел «Гробовую арфу» Бамуэля Сологурца как минимум дважды и, с удовольствием ежась, вдыхал внушающие страх ароматы.

Но, скажете вы, это еще не повод для смеха, верно? Равно как и не причина для веселья то, что мой таинственный хозяин завел меня как раз в помещение полное книг, которые министерство здравоохранения Замонии отнесло к категории «опасных» и которые, без сомнения, еще распространяли запрещенные запахи.

И совсем уже не смешно было то, что эти опасные запахи уже начали на меня действовать. Я слышал скрип петель, с которым поднимались крышки гробов, безумный хохот торфяных мумий, рыдания заживо замурованных. Видел, как бочком пробираются по потолку отрубленные руки и как танцует по корешкам тень рогатого. Нет, это было совсем не смешно.

Смешным было то, что все это меня бесконечно успокаивало. Смешным было то, что даже в библиотеке дыбоволосых книг меня уже ничто не могло напугать. Смешно было то, что в обернувшейся кошмаром реальности, в подземном замке без выхода я при одном только взгляде на разборчивый шрифт испытал умиротворение и почувствовал себя в безопасности. Вот поэтому я и смеялся, друзья мои, раскатисто и долго.

Потом я снова взял себя в руки — хотя бы потому, что в смехе в одиночку всегда есть толика отчаяния. Прихватив пару дыбоволосых книг, я устроился в кресле, допил воду и, жуя червяков, ненадолго погрузился в чтение. И в точности, как тогда гудение книжнецов погрузило меня в сон, теперь дремоту на меня нагнали стенанья зомби и хохот заячьих ведьм. Волосатые руки шебуршились на полу, вокруг моей головы порхали прозрачные летучие мыши, но мне было решительно все равно. Да, среди этих вымышленных страшилок я провалился в глубокий сон. Но перед тем у меня в голове мелькнули две строчки из стихотворения Дождесвета, которые я понимал теперь гораздо лучше:

Безумье лишь одно шуршащими шагами

В забытом светом замке Тенерох!

Скорбящая тень

Проснулся я бодрым и отдохнувшим. И хотя, когда я снова отправился по бесконечным коридорам, призрачные летучие мыши еще порхали у меня вокруг головы, отрубленные белые руки цеплялись за плащ, а тоненькие голоса нашептывали, мол следует пойти и утопиться в замковом пруду, со временем галлюциногенное действие букваримистических ароматов развеялось, и мысли у меня прояснились.

Я — гость замка Тенерох, это очевидно. Мне предоставили пищу и ночлег. Согласен, ужин был не слишком плотный, а спальня — не совсем обычная, но все же… Кто-то мирился с моим пребыванием здесь, даже ценил его. Только вот гость я тут или пленник? И сколько продлится мое гостевание? И на что я сдался моему хозяину? Впрочем, лучше уж погостить у фантома, чем спасаться бегством от гарпиров, сфинххххов и охотников за книгами.

Понемногу я почти привык, что стены двигаются, а пол поднимается или опускается. Весь замок, похоже, был единым, постоянно движущимся исполинским механизмом, смысла которого я не мог разгадать. Впрочем, назначение книжной машины в Кожаном гроте я тоже не сразу понял.

В тускло освещенном замке было, на первый взгляд, пусто, но я то и дело слышал какие-то шорохи и шелесты и в сумраке по углам различал какие-то прямоугольные тени, исчезавшие при моем приближении, а временами в особо темных переходах у меня над головой словно бы хлопали крылья. Я проходил через залы с чудовищными каминами, залы с каменными столами и стульями. Встречались скамейки и столики, и огромные троны — но вся мебель состояла исключительно из окаменелых книг и была плотно прикреплена к полу. Словно главной целью строителей замка было упрочить его неизменность, пусть даже по нему прокатится гигантская волна.

Пробродив, наверное, целый день, я снова наткнулся на след из бумажных обрывков. Они лежали на полу в коридоре и привели меня в просторный пиршественный зал с длинными столами и скамьями. В конце стола возвышался трон из книг, а перед ним меня ждал кувшин воды и миска с кореньями.

Время обедать! Я принял приглашение таинственного хозяина, отвесив галантный поклон в пустоту и сев на окаменевший трон. Вода была ледяной и свежей, а коренья на вкус, м-да, как коренья, но первый голод они утолили. За едой я пытался представить себе, кто мог пировать за этим столом в стародавние времена. Мне снова вспомнились гигантские муравьи, и перед моим мысленным взором предстали сотрапезники с фасетчатыми глазами, которые с наслаждением резали клешнями тысяченожек и вели беседы на трескучем языке насекомых.

Стоило мне доесть, как я понял: сюда кто-то идет. К пиршественному залу определенно кто-то приближается. Шагов я не слышал, зато ясно уловил чье-то тяжелое дыханье. Неужели это, наконец, мой хозяин, фантом? Может, сам Тень-Король? Я застыл, не смея шевельнуться, а шелестящее с астматическим присвистом дыхание становилось все громче.

Что-то вошло в зал. Я говорю «что-то», так как не знаю слова, каким можно назвать этот неописуемый феномен. И это что-то нагнало на меня страх больший, чем все жуткие твари, какие мне до сих пор встречались. Это была просто тень, прозрачный силуэт, без лица, один лишь неотчетливый, серый абрис. Я видел только клубящийся серый туман, словно бы гонимое ветром облако дыма. Но в нем перешептывались сотни голосов, и я слышал всю ту же странную одышку, которая почему-то тронула меня до слез.

А потом вдруг тень обволокла меня с головы до ног, и я почувствовал, как «оно» прошло сквозь меня. На одно безумное мгновение наши сущности смешались, и в голове у меня пронеслась волна чужих мыслей, картин и образов — и так же внезапно все исчезло. Тень просочилась сквозь меня, как сквозь решето, и, повернувшись, я, ежась от холода, посмотрел ей вслед. Она же просто плыла через зал, будто не заметила меня вовсе. Но я разглядел, что она оставила за собой след. Тонкий влажный след, как от улитки, и, пока он не высох, я поспешно наклонился его потрогать. Мой порыв был неосознанным, никакой здравый смысл мной не руководил, потому что в сколько-нибудь обычных обстоятельствах я ни за что бы не поступил так. Ни за что! Ведь тронув влажный след, я поднес палец к губам и лизнул.