Book.

— И еще, — тихо сказал профессор, — запомни два правила: если захочешь есть или пить, просто лижи стены туннеля. От жажды поможет конденсат, который собирается на камнях, а голод отлично утоляет плесень, которая не только освещает туннель своим фосфорическим светом, но и содержит все нужные витамины, минералы, углеводы, жиры и белки.

— А второе?

— Остерегайся пещерного тролля! — ответил Филинчик.

— Пещерного тролля? А кто это такой? — поинтересовался я, но профессор уже подтолкнул меня к темному проему туннеля и зашагал прочь размашистой, скорой походкой.

Дорога на свободу. Насколько бы мрачным и неприветливым ни казался мне вход в лабиринт Темных гор, я шагнул в него с чувством странного облегчения. Учеба закончилась! Впереди ждала настоящая взрослая жизнь.

Глаза мои быстро привыкли к сумеркам узкого коридора; полный надежд, я бодро шагал вперед. Тупоумные варвары, подлые мини-циклопы, вечное нытье уставшего от жизни единорога, однообразие сардин и скука на переменах — все это осталось позади. Мрачный сырой туннель с каждым шагом нравился мне все больше, ведь он вел меня на свободу.

Спустя примерно час оптимистического марша в голову ко мне наведались первые сомнения. Что я делаю в этом бесконечном, безрадостном лабиринте? Где выход? Да еще ужасно хотелось есть.

Баночка сардин в масле была бы сейчас как нельзя кстати. Почему я не остался в Ночной школе? Почему надо обязательно уходить? Почему с нами так поступают? Тоже мне, придумали правило!

Почему нельзя было сделать меня ассистентом учителя? Да что там, на худой конец, хотя бы завхозом. Я согласился бы даже мыть полы, и притом совершенно бесплатно! Все лучше, чем плутать по темному, скользкому лабиринту, полагаясь на волю безразличного случая! А что ждет меня впереди, когда я выберусь из Темных гор? Непредсказуемый, враждебный мир, полный опасностей, злых и подлых существ. За год, проведенный вместе с Маком, я узнал о нем предостаточно. Но одно дело наблюдать за жизнью, преспокойно сидя на спине динозавра-спасателя, и совсем другое — столкнуться с ней нос к носу, когда знаешь, что рассчитывать можешь только на самого себя.

Решение. Я твердо решил вернуться и умолять профессора оставить меня в Ночной школе. Как только я не додумался до этого вчера, во время нашего с ним разговора?

Я развернулся и, недолго думая, затрусил назад. Воображение мое уже рисовало радужные картины тихой, спокойной жизни под сенью титанического ума Филинчика: я буду помогать ему нести факел знаний нескончаемому потоку благодарных учеников, а в свободное от занятий время всецело посвящу себя изучению тьмы. Вдруг профессор действительно нашел ключик от ларчика вечной жизни. Я мог бы ассистировать ему в его экспериментах, а может быть, в решающий момент даже помочь дельным советом. И тогда мы поделим все официальные премии и награды и мне достанется частичка его великой славы.

Пересечение двух туннелей? Что-то я не припомню, чтобы здесь проходил. Один туннель разветвлялся на два — это было, но пересечение двух туннелей — нет. Я остановился, беспомощно вертя головой в разные стороны. С потолка сорвалась капля собравшегося там конденсата темно-горской воды и шлепнулась мне прямо на нос.

Я заблудился, это точно.

За каждым поворотом мне чудился выход, долгожданный свет в конце туннеля. Но вместо этого там оказывалась новая развилка или, что было еще хуже, пересечение нескольких коридоров. Я решил, что надо стараться двигаться вниз, поскольку было известно, что выход из лабиринта находится где-то у подножия горы. Однако, какой бы путь я ни выбрал, он неумолимо вел меня наверх. Похоже, я забрел совсем не в ту часть Темных гор и теперь поднимался все выше и выше.

Иногда на меня вдруг веяло сквозняком, и я поначалу верил, что это свежий ветер, ворвавшийся в лабиринт снаружи, который поможет мне найти выход на волю. Но потом до меня вдруг дошло, что это один и тот же поток воздуха, такой же пленник, как и я, отчаянно блуждающий по лабиринту в поисках пути на свободу, возможно уже не одну тысячу лет.

Я попытался убедить себя, что учеба еще не закончилась и что это всего лишь очередной экзамен, придуманный профессором и заключающийся в поиске выхода из лабиринта. Поэтому надо сосредоточиться и, как учил Филинчик, думать во всех возможных направлениях.

Какая же из дисциплин понадобится мне для решения данной задачи? Математика? Философия? Биология? Геология? Астрономия? Замонианская лирика? Как ни крути, выходило, что лапы в этом деле полезнее всего. А они-то как раз были не в самой лучшей форме, учитывая долгое сидение на одном месте, недостаток физических упражнений и однообразное питание.

Я двигался вперед по туннелю, то припуская рысцой, то еле волоча ноги, но все же упорно перемещаясь вперед, только вперед, без передышек, до изнеможения. Иногда, не в силах сдвинуться с места, я отключался на несколько минут, потом резко раскрывал глаза и тащился дальше — часами, днями, неделями.

Время от времени я лизал стены туннеля, подкрепляя силы ржавым пещерным грибом и утоляя жажду влагой, налипшей на камни еще миллионы лет назад, во всяком случае, так казалось на вкус. А потом — снова вперед. Сначала — одна нога, потом — другая. Ходьбой это уже нельзя было назвать: я словно пьяный шарахался от одной стены к другой, с понурыми плечами и болтающимися лапами, голова на груди — сама беспомощность, мешок песка на ватных, подгибающихся ногах. В конце концов силы оставили меня. Я рухнул на землю с твердым намерением никогда больше не подниматься.

Я ржавею. Раскинув в стороны все четыре лапы, я несколько часов кряду пролежал на спине, тупо вперив глаза в бугристый свод потолка. Я серьезно решил остаться здесь навсегда, врасти в камень, раствориться в нем, покрыться ржавчиной, как старая железяка, стать частью темногорской породы.

Похоже, плесневелые стены туннеля оказывают какое-то странное, нездоровое действие на организм, иначе как еще объяснить подобные мысли. Но когда голова твоя несколько часов занята подобной ерундой, то тело и впрямь как будто начинает ржаветь. Это совершенно особое, пожалуй даже приятное, ощущение. Ты лежишь спокойный и безмятежный, всецело предоставив себя силам природы, тело словно наливается свинцом, а потом по нему постепенно расползается тонкая коричневая корочка, она затягивает его целиком, и наконец верхний слой начинает крошиться. А ржавчина проникает все глубже и глубже, откалывая от тела все более крупные куски, и вот ты уже лежишь посреди туннеля жалкой кучкой бурой пыли, которую поднимает заблудившийся в лабиринте ветерок и разносит по бесконечным коридорам.