Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

ВЕЧНЫЙ ТОРНАДО [продолжение]. Вечным торнадо в народе называют последний действующий гигантский торнадо из класса перпето-мобилей, обитающий над Сладкой пустыней. В отличие от обычных торнадо, этот достигает в высоту около 5 километров, а в поперечном сечении 750 метров, обладая при этом рядом других исключительных свойств, таких как, например, предположительно бесконечный срок действия. Еще одной отличительной чертой Вечного торнадо является так называемая мобильная стабильность в его центре, что роднит его с другим гигантом среди вихревых ураганов — смерчем. Некоторые ученые утверждают, что в давние времена произошло столкновение смерча с обычным торнадо, в результате чего и возник Вечный торнадо. Эта теория, однако, противоречит основному постулату так называемого этикета природных феноменов, запрещающего одновременное появление исключительных метеорологических явлений. Если только не предположить, что это противоречие является как раз тем исключением, которое, вопреки мнению ученых мужей со всей их мудреной латынью, лишь подтверждает правило.

Мобильная стабильность, то есть полный штиль, в центре торнадо у Вечного торнадо выражена настолько, что в его центре можно построить карточный домик и он будет стоять там вечно. Во всяком случае, так утверждают известные торнадологи. Хотя не исключено, что утверждение это все же несколько преувеличено. Однако физические показатели торнадо допускают преобладание в его центре стабильных условий, что делает возможным существование у него внутри даже неких форм жизни, естественно самых примитивных. Мнение это, безусловно, носит чисто теоретический характер, поскольку до сих пор не нашлось еще ни одного безголового существа, которое бы добровольно согласилось проверить его на практике.

Наличие каменной лестницы в центре торнадо едва ли смогло удивить меня должным образом. Ведь в тот момент меня гораздо больше занимала другая проблема — что случилось с моими глазами. Все вокруг расплывалось словно в тумане, и мне никак не удавалось вернуть зрению былую резкость. А ведь раньше зрение у меня было острое, как у орла, вооруженного электронным микроскопом. Я спокойно мог пересчитать в сумерках лапки муравья на расстоянии пяти метров без каких бы то ни было вспомогательных средств. Теперь же я походил на филина, ослепленного, ярким дневным светом: на глаза словно легла пелена, и мне приходилось изо всех сил щуриться, чтобы хоть как-то сфокусировать взгляд. Может, во время полета в глаза надуло песка? Хотелось бы верить, что это временное явление. Я попытался вскочить, но и в теле не обнаружилось былой легкости, лапы отяжелели и не слушались.

С большим трудом, кряхтя и вздыхая, мне удалось кое-как принять вертикальное положение. Да, полет не прошел бесследно. Спина ныла, будто ее скрутил ревматизм, а мышцы как-то странно одеревенели.

Подо мной действительно находились ступени лестницы, на которую я так неудачно приземлился. Еле волоча ноги, я подобрался к краю и заглянул в глубокую, почти бесконечную шахту, куда каменная лестница спускалась широким винтом. Между ее витками у стен шахты тесно лепились друг к другу домики, построенные, скорее всего, из спрессованного песка. Их было много — целый город, сооруженный на внутренней стороне гигантской спирали.

От высоты у меня закружилась голова. Я инстинктивно отпрянул назад, обернулся и обнаружил, что стою у одного из таких домов, совсем простенького, как хижина дикаря.

Старик. В дверях сложенной из серых кирпичей лачуги стоял старик. Только не думайте, что я имею в виду пожилого мужчину в самом расцвете пенсионного возраста, лет семидесяти — восьмидесяти, нет, это был настоящий старик — старец, разменявший вторую сотню. А может, и тысячу! У него были абсолютно белые волосы до плеч, а седая борода свисала чуть не до коленей. Лицо все испещрено глубокими морщинами, а сам он еле стоял на ногах, тяжело опираясь на посох.

Он одарил меня таким долгим и пристальным взглядом, какой бывает только у очень пожилых людей, когда они смотрят и смотрят, и ты не знаешь, видят они тебя или нет. Вскоре я почувствовал себя неловко и попытался разрядить обстановку непринужденной беседой.

— Э-хм… Добрый день! Как поживаете? Не подскажете, где это я?

Голос мой, прозвучавший как скрип ржавых тюремных ворот, показался настолько чужим и незнакомым, что я похолодел от ужаса. Наверное, и в горло тоже попал песок. Я смущенно откашлялся.

Старик посмотрел на меня пристально, но без удивления, а потом приветливо улыбнулся и ответил:

— Ты в раю!

Ах вот оно что! Ну конечно, как я сразу не догадался. Значит, я, пока летел, сломал себе шею или задохнулся в песке и пыли, а может… В общем, не знаю, какая именно неприятность со мной приключилась, но так или иначе, я почил с миром. Я умер и вознесся на небеса, а этот старик не кто иной, как — Бог. Естественно. Кто же еще? С такой-то внешностью.

Старик между тем доковылял до края шахты, сложил руки рупором и крикнул вниз так громко, что его голос эхом отразился от стен:

— Новенький! Новенький!

Изо всех домиков, как по команде, на лестницу выползли старики, с такими же белыми волосами и длинными седыми бородами и примерно того же возраста, что и старик, которого я принял за Бога. Они начали медленно подниматься вверх по ступеням, с большим трудом, едва переставляя ноги и не произнося ни слова. Я тоже помалкивал, поскольку боялся услышать свой собственный голос. Старики тем временем обступили меня и принялись ощупывать своими костлявыми пальцами мою голову, что, вероятно, считалось у них своеобразным приветственным ритуалом. Двое из них с торжественным видом поднесли ко мне зеркало.

— Посмотри! — сказал один мягким голосом, но тоном, не терпящим возражений.

У всех остальных на лицах застыло торжественное ожидание, как у родителей, наблюдающих за детьми, которые разворачивают рождественские подарки.

Помедлив с минуту, я взглянул в зеркало. Мне пришлось хорошенько сощуриться, чтобы разглядеть свое отражение: совершенно белый мех, на голове абсолютно белые волосы, свисающие жидкими прядями на плечи, длинная, почти до коленей, борода и темные мешки под глазами. На вид мне было лет сто, не меньше. Я раскрыл было рот, чтобы закричать от ужаса, но в этот момент ноги мои подкосились и тьма беспамятства милосердно приняла меня в свои объятия.

10. Моя жизнь в торнадо

Проснувшись, я обнаружил, что лежу на удобном матрасе, вокруг стоят пятеро стариков, один из которых протягивает мне чашку с чаем. Они, видимо, отнесли меня в дом, пока я был без сознания. Из обстановки в комнатке я заметил только стол и два примостившихся рядом с кроватью стула да еще небольшую печь и шкаф для посуды.