– Ты, Аласт?
Стрела вонзилась свинье в глаз и торчала теперь из щита, чуть дрожа.
– Гады, гады, прическу испортили! – заныл Сержик, потирая затылок. Стрела чиркнула по нему, сбрив несколько волосков.
– Слазь с мине, – велел Кривой, спихивая подручного. Быстро приподнявшись, он выглянул из-за стойки, окинул цепким взглядом помещение и присел на корточки. В том месте, где только что была его лысоватая голова, свистнула стрела. Сержик, перекатившийся на спину, с ужасом посмотрел, как зло она впилась в пятачок свиньи, расщепив мягкое дерево.
Кривой хорошо видел в темноте, поэтому он отлично разглядел, что происходило в темном зале, в то время как стражники заметили только, как мелькнула тень за стойкой. Лучник выстрелил наугад.
В зале караулили десять стражников, они сидели за дальним столом под галереей, которая тянулась вдоль всей стены, той, что напротив входа. Лестница начиналась у стойки, а под лестницей находилась дверь в кухню, откуда можно было попасть во двор.
– Што, обложили, Ло? – Кривой прислушался. – Стрелят, гниды. Живой, голуба? Эй! – Он толкнул Сержика, который замычал в ответ.
Невысокий коренастый мужичок с круглой лысой головой и пышными усами, торчащими, как пики, – десятник, чьи нашивки Кривой разглядел, когда высовывался, – крикнул хриплым тенорком:
– Выходь, бандюги! Сдавайся!
– Ага, щас, – пробормотал Кривой, вынимая из-за пояса два метательных ножа. И ответил громко, чуть привстав: – Кукиш те, дядя! Выкуси!
– Ах ты!.. Да я тя счас по стенке размажу! – захлебнулся гневом десятник. Перехватив удобнее топор, он раскатисто приказал: – Окр-р-ружай! Нерчек, держи их под прицелом, как кто высунется – делай из его ежика. Малой, бегом до сержанта, скажи: птичка в клетке. Шустр-ро!
Крупная женщина сидела за стойкой на коленях, прижимая к своей обширной груди и толстому животу Сержика, закрывая ему рот пухлой большой ладонью. Она торопливо зашептала, дрожа всем огромным телом:
– Слышь, Аласт, ты б, мож, сдавался? Точно говорю, они все обложили. Я столько стражи и на рождении короля в прошлом годе не видала. Не веришь? Точно, хоть режь.
– Молчи, дура. – Кривой, наклонив большую плешивую голову, прислушивался. – Мои ребятки болтатся на площади, кормють воронов. Да и ваще, рано мине на покой.
Он замолчал. В наступившей тишине отчетливо скрипнула половица. Кривой лег на живот, выглянул сбоку из-за стойки. Молодой стражник без шлема, в кольчуге, короткими перебежками пересекал зал в тени галереи, останавливаясь и вытягиваясь за каждым столбом. Бандит хмыкнул:
– Отвык я штой-то от трактирных драчков.
Он прокрутился на заду, перекидывая ноги в сторону лестницы. Юный страж как раз добрался под прикрытие лестницы и осторожно выглядывал из-за деревянного пролета, сквозь ступени была видна его спина, на кольцах кольчуги взблескивали лучи солнца. Кривой почти лег, схоронившись в густой тени стойки.
– Мож, пора все ж кончать? – зашептала тревожно Мама Ло. – От смерти не убегешь. А они мне все пиво попортили, запасы все. Разорюсь ведь! Пожалел бы вдову!
– Когда я кого жале? – Кривой осторожно, по стенке, приподнимался, сжимая в обеих руках по ножу.
Малой протянул руку и схватился за ручку двери. Бандит поддел носком ботинка пустую бутылку, одну из тех, что выстроились шеренгой под стойкой. Пузатый сосуд толстого стекла отлетел на полшага и со звоном покатился по полу. Вздрогнув, юноша в кольчуге быстро повернул голову в сторону звука. Кривой резко и точно послал нож. Стражник дернулся: короткое лезвие вошло ему в незащищенное горло, прорезав воротник. Хрипя и одной рукой шаря по двери в поисках ручки, юноша схватился другой за торчащую из горла рукоять. Пальцы скользили по забрызганной кровью коже оплетки.
– Малой, ты че? – донесся из глубины зала встревоженный голос десятника.
Стражник зашатался, привалился к двери, осел... Тело грузно съехало на пол, оставляя за собой на дереве темную широкую полосу.
– Взять сволочь! – рявкнул десятник.
Кривой высунул голову и тут же спрятал. Стражники обнажили короткие мечи, клинки которых немного расширялись к острию и затем резко сужались, напоминая жало ос-ревунов. Эти гигантские пчелы жили в горных долинах, и стая их издавала гудение, похожее на рев рассерженного медведя. Стражники были уже близко. В стену за спиной одна за другой впились несколько стрел, не давая выглянуть. Мама Ло начала мелко креститься, бормоча:
– Помилуй мя и мой трактир, Дева Мария, помилуй мя и мой... А-а!
Кривой лягнул толстуху обеими ногами. Оттолкнувшись от хозяйки, он выехал по полу из-за стойки и, сильно взмахнув руками, метнул оба ножа – второй выхватил из-под полы. Стрелок, забравшийся на стол, вскрикнул, выпустив лук. Колени его подогнулись, он рухнул со стола на скамью и оттуда с грохотом на пол, ломая стрелы в колчане за спиной. Второй нож попал одному из окружавших стойку стражников в глаз – он беззвучно свалился.
– Хоронись! – заорал десятник, первый приседая за стол.
Стражники упали в укрытия. Один, высокий, тощий, с сильно торчащим кадыком, остался в проходе. До ближайших столов было два-три шага. Застыв на миг между рядами мебели, тощий покрутил головой. Затем, подняв меч и издав боевой клич, он кинулся вперед:
– Стр-р-ража на страже! А-а-а!!!
– Стой, болван! – завопил вслед десятник, но стражник не услышал его. Подбежав к стойке, он оперся на нее одной рукой и перекинул тело через деревянный барьер. – Ха! – воскликнул, приземляясь на обе ноги и быстро порачиваясь спиной к стене, лицом к бандитам, выставив меч. – Сдаешься?
Кривой пихнул подручного, и побледневший от ужаса Сержик упал головой в живот одетого в кирасу стражника. Тощий отступил назад, занося клинок, споткнулся о бутылку, взмахнул руками и свалился. Мама Ло накинула ему на лицо передник, а Сержик, привстав, наступил на сжимающую меч руку и начал душить стражника. Кривой поднялся за стойкой во весь рост.
– Вперед, трусы! – орал десятник, перепрыгивая через столы и скамьи, попадающиеся ему на пути.
Стражники поднялись и тяжело побежали за ним. Бандит вытащил из-за пояса и метнул подряд три ножа. Трое упали, в том числе неугомонный десятник: клинок попал ему в бедро.
– Пропал нож, – с неодобрением самому себе пробормотал Кривой.
Оставшиеся залегли, спрятались.
– Сейчас ведь прибежут из двора, как шум услышат, – причитала глухим шепотом Мама Ло. – Разорил, разорил, разбойник!
– Вот дура, – пробормотал Кривой, вынимая последний нож. – Я ж сам те все пиво вылью, как выберусь. Тока погодь чуток...
В зале трактира установилась тишина; казалось, слышно было, как поскрипывает пыль, что пляшет в щелках света, проникающего сквозь неплотно прилегающие ставни.
– Бежи к дверям! – шепнул Кривой и пихнул Сержика.