– Кому он может нравиться! – бросила Алиция презрительно.
– Мне, например! – с вызовом заявил Кривой, прислушивавшийся к обмену репликами.
– «Свинье мила родная лужа!» – кривя рот, прочитал строчку из детской песенки лорд Мельсон. – Ничего удивительного, Кривой Палец!
Юлий, который во время разговора даже приподнял голову, снова прижался к шее лошади, немного съехав по ее боку так, чтобы его не было видно. Факел потрескивал у него над головой. Кривой уставился на Канерву и начальник стражи, который перед тем не сводил напряженного взгляда с рыцаря и даже не оглядывался в сторону бандитов, теперь отчетливо почувствовал, что на него смотрят. Сделав шаг в сторону, он обернулся.
– Мине звать Аластер, ты, лорд! И ежли еще раз назовешь мине по-другому, то я убью тя даж прежде колдуна, поэл?
Канерва покачал в руке меч, прикинул расстояние от себя до бандита и наконец произнес:
– Советую не угрожать. Много вас таких у меня в тюрьме сидит или на площади болтается.
Алиция тем временем осторожно дотронулась до плеча рыцаря.
– Не скажете ли, энц рыцарь, как ваше благородное имя? Право слово, неудобно разговаривать, не зная, как обратиться к собеседнику!
Арчибальд покосился на оруженосца, который жался к холке лошади. Юлий ответил жалобным взглядом. Рыцарь кивком поманил юношу, и тот, помявшись, слез. Положив факел на пол, замотал поводья обеих лошадей под шеей коня, продел между ними и застегнул подбородный
ремень, после чего подошел.
– Представь меня дамам, – велел рыцарь.
Юлий, напрягши память, неловко поклонился:
– Позвольте представить вам сэра Арчибальда, сына Тибаута, сына Ивейна, известного также как Синий Рыцарь, победителя...
– Довольно, – кивнул Арчибальд и в свою очередь отвесил низкий поклон.
– Что, получилось? – спросил у него немного смущенный юноша.
– Вполне.
Юлий улыбнулся, довольный.
– Неуместные формальности, – улыбается и Бенда.
Но Алиция от знакомых фраз расцвела, изящно присела, наклонив голову ровно так, как полагается, и прощебетала:
– Поверьте, энц Арчибальд, для меня великая честь оказаться под вашей защитой! Я премного наслышана о вас и ваших многочисленных победах на турнирах многих городов и стран. Вот уж никак не ожидала встретиться с вами здесь, в этом подземелье!
– В катакомбах.
– Что? – Удивленная Алиция повернулась к Юлию. – Вы что-то сказали?
– Эти подземелья называются катакомбами, – пояснил юноша. – Их вырыли монахи во времена гонений на христиан. Раньше здесь был монастырь, и сейчас еще можно найти пещеры, где когда-то проводились настоящие службы, правда, не такие, как нынче в церкви, но не менее, думаю, красивые. А еще под землей есть настоящее...
Выслушав начало речи оруженосца с ледяным спокойствием, Алиция снова повернулась к рыцарю:
– Как же вы здесь оказались, позвольте поинтересоваться?
Лишенный внимания Юлий обескураженно захлопал глазами:
– Что, у благородных так принято – отворачиваться, не дослушав?
На него с легкой улыбкой смотрит Бенда и пожимает плечами, отвечая на этот обращенный неизвестно кому вопрос:
– Честное слово, не имею ни малейшего понятия. В жизни не приходилось вращаться среди знати. Разве так, изредка поговорить.
– А вы, значит, Бенда? – спросил Юлий, придвигаясь к Бенде так, чтобы не стоять спиной к Кривому. – Тут говорили – колдун. Верно?
– Верно. Только я не колдую.
– Как же?.. Почему?
– Люди вообще любят давать названия вещам и явлениям.
Даже обучавшемуся два года в монастырской школе Юлию было совершенно непонятно, как ответ соотносится с вопросом. Озадаченный оруженосец начал спиной отходить к лошадям.
– То есть как – колдовать не умеешь? – обернулась Алиция. – Поясни все-таки для меня и сэра Арчибальда. Эти люди все время твердят, что ты колдун!
Бенда разводит руками, то ли расписываясь в собственной беспомощности, то ли показывая, как объять весь мир.
– Они хотят верить в это – как я помешаю им?
– Разубеди! – пылко воскликнула девушка. И спохватилась: – Нет, о чем я! А мешок?
– Что мешок?
– Бездонный мешок!
На эти слова обернулись все, и все уставились на Алицию. Девушка опешила. Беспомощно оглянувшись, она показала на Бенду:
– Это он.
Взгляды переместились на Бенду.
– Он не бездонный, – поясняет Бенда, снимая с плеча мешок и развязывая его.
Девушка, уже видевшая, сколько и чего можно вынуть из пустого мешка, затаила дыхание. Канерва смотрел с презрительной усмешкой, Кривой – с опаской. Юлий, оставив лошадь, за стремя которой только что крепко держался, как будто животное могло его от чего-то защитить, подошел ближе и заглянул Бенде через плечо. Арчибальд опустил меч. Почесав висок, Сержик тоже шагнул вперед, но Кривой остановил его, схватив за пояс.
– Да че такое, я не понял!
– Цыц!
– Как Бог находится во всем, в каждом человеке и каждой вещи, так и его порядок находится там же, то есть во всем. В скрытом виде. – Говоря это, Бенда распутывает концы завязок на горловине мешка. – В каждой вещи весь мир. И когда это понимаешь, когда это знаешь, то можешь научиться разворачивать мир, весь или по частям. – Бенда запускает руку в мешок, который болтается, подобно тряпочке, да он и есть тряпочка. – Что нам сейчас нужнее всего?
– Оружье! – рявкнул Кривой, не подходя близко.
– Мне не нужно. Хорошо. – Бенда вынимает руку и Канерва отодвигается, не отрывая взгляда от мешка, Алиция, наоборот, придвигается, не в силах сдержать любопытства. – Ну вот. – На ладони лежит каравай белого хлеба, с одной стороны у него отрезан кусок, в слабом свете факела мякоть кажется золотистой.
По пещере пронесся общий вздох.
– И вы можете достать из своего чудо-мешка все что пожелаете? – осведомился Арчибальд, протягивая руку чтобы потрогать предмет обсуждения.
– Я достаю оттуда то, что мне требуется, – отвечает Бенда, снова лезет внутрь, вынимает нож, отрезает небольшой ломоть, отламывает кусок, кладет в рот и спрашивает, обращаясь ко всем: – Кто хочет есть?
Канерва отшатнулся от протянутого ему хлеба.
– Я, я хочу! – закричал Сержик и попытался вырваться из цепкой хватки Кривого. – Ну че ты меня держишь, Аласт, пусти! Я хочу есть!
Бенда режет хлеб и подает один ломоть Арчибальду который берет с опаской и большим интересом, второй – Юлию, просунувшему раскрытую ладонь сбоку, затем идет к ревущему Сержику, оделяет и его. Вновь предлагает Канерве.