– Но послушайте, вы же...
Бенда улыбается, сует руку за пояс и вытаскивает оттуда горсть золотых монет.
– Я могу и так. Мешок всего лишь помогает на первых порах. Попробуйте как-нибудь. – И, отдав деньги изумленному лейтенанту, идет к воротам.
Молодой человек, покачав золото на ладони, бежит за Бендой, одной рукой придерживая меч, другой крепко сжимая монеты. Бенду окутывает слабое сияние.
– Так идем, энц рыцарь? – нетерпеливо позвал Канерва.
Арчибальд смотрел вслед Бенде, пока не закрылись ворота.
– Не понимаю я вас, лорд Мельсон, – обернулся он. – Вот же ворота, свобода, жизнь. Вы так боитесь виселицы – бегите же.
– Но... я обещал проводить вас к королю.
– Бросьте, это не то обещание, ради которого стоит умереть. Бегите. Дорогу я знаю.
Канерва несколько мгновений в растерянности переводил взгляд то на рыцаря, то на ворота, то на лейтенанта, который уже вернулся и стоял рядом, вытянувшись в ожидании приказа, пожирая начальника преданными глазами.
– Пожалуй, я... – Лорд Мельсон сделал движение к выходу, но остановился. – Пойдемте, – бросил он. – Не виселицы я боюсь, дьявол с ней! – И решительно широко зашагал обратно во дворец. – Жизнь надоела, а покончить с собой – рука не поднимается. Смерти боюсь, вот чего.
– Ах вон оно что... – Рыцарь нагнал его. – Тогда понятно.
– Это не то, о чем вы подумали! Если бы я просто боялся, как трусливый мальчишка! Да я на медведя с голыми руками ходил, а шкура его у меня и сейчас на кровати лежит. Но я однажды... Я уже умер, все, с концами, почти до неба дошел! А треклятый Бенда оживил меня. Я стал почти как Христос – воскрес, понимаете? Но он-то, он-то, Христос, через сорок дней живым на небо взошел, а я уже сколько маюсь? Опостылело все. А второй раз пройти через это... это... Чего говорить, придет ваша пора – узнаете. Не поднимается рука, сколько пробовал. А тут уж не выкрутиться, придется.
– Так вы подготовились?
– К такому разве подготовишься? – хмуро буркнул Канерва. Он привычным жестом сжал и разжал пальцы, громко хрустнув суставами; толкнул тяжелую дубовую дверь, покрытую резьбой, и остановился. – Вот и пришли. Помолитесь за меня.
– Посмотрим. – Рыцарь медленно переступил порог и пошел вперед между придворными.
В большом зале было светло: лучи солнца в изобилии проникали сквозь узкие частые окна вверху, освещая разодетых вельмож и дам, которые заполняли помещение. В конце зала на крытом коврами возвышении сидел король. Старик прятал скрюченные пальцы в рукава мантии, ежился. На ручках фигурного кресла лежали две мягкие подушки, еще одна была за спиной короля. Рядом стоял, почтительно склонившись, паж, он держал чернильницу с пером. За столом пристроился писец, записывавший за королем.
Рыцарь раздвинул стоявших перед самым троном молодых людей. Они расступились с недовольными возгласами.
– Что там? – Король прищурился. – Кто такой? – спросил он, разглядывая подошедшего к самому его креслу Арчибальда. Простой наряд, пара ножен, одни из которых пустые. Спутанные, кое-где подернутые сединой волосы, свисают на лицо – голова склонилась в приветствии.
Недовольные молодые люди поспешили вперед с намерением схватить наглеца и выставить вон.
Рыцарь поднял голову.
– Мальчик мой! Арчибальд! – Король с трудом поднялся, вытянув руки. – Ты пришел! Наконец-то! Я так ждал тебя! – И его величество упал Арчибальду на грудь. – А королева-то все глаза выплакала! Как ты мог так поступить? За двадцать лет ни разу не приехал, весточки не подал!
Рыцарь осторожно отодвинул прослезившегося старика.
– Я пришел выкупить свое королевство, – произнес он.
– А бери, бери! – Король дрожащей рукой поманил пажа. – Забирай! Какая радость, боже, сколько лет! Эй, там, пригласите скорей ее величество!
– Не надо, – остановил его рыцарь. – Давайте поговорим о королевстве. Сколько?
– Забирай, забирай его! – Старик повернулся, согнувшись, рукой взялся за подлокотник, оперся на него, осторожно сел в кресло. – Сколько? А сколько у тебя есть? Ну давай хоть сто марок. Ты весь в пыли... Много? Да хоть пятьдесят. Лицо какое недовольное... Ну двадцать, хорошо, двадцать марок, просто чтобы для договора, я быстро составлю, да зачем, на старом запишем... – Он обернулся к писцу: – Эй, там, принесите розовый ларец! В кабинете в сундуке со старыми бумагами лежит. Пошлите кого-нибудь, да побыстрее! Арчибальд, дорогой племянник, да расскажи же, где ты был все это время, что делал, чем жил? Мы с ее величеством везде тебя искали, но ты как в воду канул! Почивший-то братец Полия, он ведь, хитрая бестия, знал, да молчал! Ведь знал же, верно? А? Ты что-то сказал?
Арчибальд с каменным лицом сунул руку за пояс и достал горсть золотых; не считая, кинул на стол. Это были деньги, которые он взял, когда пересыпал монеты, сидя под каменным идолом. В волшебном мешке лежало три миллиона.
Золотые упали со звоном. Паж подхватил покатившуюся к краю стола монету, пристроил в общую кучу.
– Тридцать пять марок! – звонко крикнул он на весь зал.
По толпе придворных прошелестел вздох. Королевство за тридцать пять марок!
Лу, качая головой, бормотал:
– Двадцать лет правил – все нормально было. А как твоим добром завладел, так все пошло не слава богу. А все ты, дорогой племянничек, все ты... Как был наглым, так и остался. Но ничего, ничего, вижу, благородный рыцарь, как же. А твои крестьяне все бунтовали, знаешь? То неурожай, то голод – сплошные неприятности с твоей страной, я скажу, дорогой мой. Не захотел стать моим наследником, а я вот твоим – не справился. Такие все упрямые! Как ты с ними богатеть-то стал? А какое вино у тебя в подвалах было, а?.. Что, уже?
Прибежал паж, за ним быстро шел писец, неся на вытянутых руках розовый ларец, инкрустированный перламутром. Приблизившись к королю, писец поднял крышку, и его величество стал иссохшими кривыми пальцами перебирать бумаги.
– Купчая... эх, племянничек, не уважаешь старших... сейчас, да... матушку обидел... хоть поздоровайся сходи! Вот, вот, это она. – Старик вытащил желтоватый лист, поднес к глазам. – «С правом выкупа...» Да, она, она, держи, только дай перо.
Паж с чернильницей обмакнул перо и с поклоном подал королю. Тот медленно начертал два слова, помахал листом в воздухе, протянул Арчибальду:
– Проверь, племянничек, ты у нас деловой когда-то был. Проверь, чтобы дядюшка тебя не обманул. И чтобы ты потом не отказывался, не отказывался от своей дыры. – Старик начал смеяться и закашлялся.
Арчибальд принял бумагу и пробежался глазами по строчкам, от первых до последних, только что появившихся слов. Сложил лист вдвое, сунул за отворот куртки.
– Благодарю, дядюшка. – Он поклонился и повернулся, чтобы уйти.
– Эй, племянничек, и к матери, что ли, не зайдешь?