Она уже хотела выйти из спальни, когда вдруг услышала приглушенные голоса из гостиной: говорила Майя, причем совершенно спокойно. Странно, ведь она так ненавидит Джордана.
– Ничего, только ключи, записки с результатами игры.
Выглянув из-за косяка, Изабель присмотрелась: Майя расстегивала кармашек на рюкзаке Саймона. Джордан – по другую сторону стойки – смотрел на нее. Смотрел на саму Майю, не на то, что она делает, как обычно влюбленные парни следят за каждым твоим жестом.
– Проверю бумажник, – сказала Майя.
Джордан, сменивший костюм на джинсы и кожанку, нахмурился:
– Странно, что Саймон его оставил. Можно взглянуть? – Он протянул руку.
Майя так резко подалась назад, что выронила бумажник.
– Я не хотел… – Джордан медленно отвел руку. – Прости.
Майя глубоко вздохнула:
– Послушай, Саймон все рассказал. О том, что ты не собирался меня обращать и что ты сам ничего не понимал. Я и сама помню, как все начиналось. Было так страшно.
Джордан медленно и аккуратно положил руки на стойку. Забавно следить за тем, как здоровяк вроде него пытается казаться маленьким и безобидным.
– Мне следовало остаться с тобой.
– Стражи не позволили бы. И давай признаем: ты не понимал, каково это – жить по-волчьи. Мы с тобой слепо ходили бы по кругу. Может, даже лучше, что ты не остался. Я бежала из дому и нашла помощь.
– Сначала я хотел, чтобы в стражи приняли и тебя, – прошептал Джордан. – Мы воссоединились бы. Потом я понял: эгоистично желать тебе заразиться ликантропией. Шансы были пятьдесят на пятьдесят, и я понадеялся, что ты – из везунчиков.
– Нет, не из них, – обыденным тоном ответила Майя. – Все эти годы я представляла тебя чудовищем, которое знает, на что идет, зачем кусает меня. Думала, ты отомстил мне за поцелуй с другим парнем. Я ненавидела тебя. Так легче, легче, когда есть, кого винить.
– Я и правда виноват. Виноват перед тобой.
Стараясь не смотреть на Джордана, Майя провела пальцами по крышке стойки:
– Виноват, но… в другом. Уже в другом.
Джордан свирепо дернул себя за волосы:
– Не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о содеянном. Я покусал тебя, обратив в волка, сделав тем, кто ты есть. Поднял на тебя руку. На единственного человека, которого любил больше всего на свете.
Глаза у Майи заблестели от слез.
– Не говори так. Не поможет, не надейся.
Громко кашлянув, Изабель вошла в гостиную:
– Ну, отыскали что-нибудь?
Часто-часто заморгав, Майя отвернулась. Джордан, опустив руки, ответил:
– Ничего особенного. Вот, хотели проверить бумажник. – Джордан подобрал выроненное Майей портмоне. – Взгляни. – Бросил его Изабель.
Перехватив бумажник на лету, Изабель открыла его: школьный пропуск, удостоверение личности, заткнутый в кармашек для кредиток медиатор, десятидолларовая банкнота, талон на игральные кости и – что это? – визитка, небрежно спрятанная позади совместной фотографии Саймона и Клэри. (Такие делают в дешевых фотоматах.) Оба, и Клэри, и Саймон, на снимке улыбаются.
Вынув визитку, Изабель присмотрелась к ней: витиеватое абстрактное изображение гитары на фоне облаков, и внизу имя: «Сатрина Кендалл. Продвижение молодых групп». Дальше – телефон и адрес. Изабель нахмурилась. Сатрина, знакомое имя…
Изабель протянула визитку Джордану и Майе. (Оборотни старательно избегали взглядов друг друга.)
– Что скажете?
Не давая им ответить, в квартиру вошел Алек. Он хмурился:
– Нашли что-нибудь? Я полчаса проторчал снаружи, и ничего опасного. Разве что студент, блюющий на ступеньках крыльца.
– Взгляни. – Изабель протянула ему карточку. – Ничего подозрительного не замечаешь?
– Кроме того, что ни один продюсер не заинтересуется паршивой группой Льюиса? – сострил Алек, держа визитку двумя пальцами. – Сатрина? – прочел он, и между бровей у него залегли морщинки.
– Это имя тебе о чем-нибудь говорит? – спросила Майя. Голос у нее окреп, хотя с глаз еще не сошла краснота.
– Сатрина – одно из семнадцати имен Лилит, праматери демонов. Из-за нее магов называют детьми Лилит. Она породила демонов, а те в свою очередь – расу волшебников.
– Ты держишь в памяти все семнадцать имен? – с сомнением спросил Джордан.
Холодно глянув на него, Алек ответил:
– Напомни, как тебя зовут?
– Алек, заткнись! – велела Изабель тоном, который позволяла себе только с братом. – Не у всех мозги удерживают скучные факты. Ты ведь и сам не вспомнишь остальные пятнадцать имен Лилит?
С выражением превосходства на лице Алек принялся перечислять:
– Сатрина, Лилит, Ита, Кали, Батна, Талто…
– Талто! – завопила Изабель. – Есть! Между ними связь!
Она быстро поведала о том, как Клэри нашла церковь Талто, и о мертвом ребенке-полудемоне в больнице «Бет-Израиль».
– Что ж ты сразу не сказала? – пожаловался Алек. – Талто – одно из имен Лилит. Ее всегда связывают с детьми. Лилит, первая жена Адама, покинула Эдем, потому что не хотела подчиняться ни мужу, ни Богу. Господь проклял ее за это: все ее дети рождаются мертвыми. По легенде, Лилит постоянно пыталась зачать и всякий раз терпела неудачу. Поклявшись отомстить Богу, она ослабляла и губила смертных чад. Можно сказать, она богиня демонов и мертвых младенцев.
– Как же она родила демонов? – спросила Майя.
– Лилит окропила собственной кровью землю Едома. Кровь была пропитана ненавистью к Богу и человечеству, и потому из ее капель рождались демоны. – Видя пристальные взгляды ребят, Алек пожал плечами. – Легенда, не более.
– Ни одна легенда не лжет, – напомнила Изабель. С самого детства она придерживалась такого принципа: всякая религия, всякая легенда или миф имеет смысл. – Сам знаешь, Алек.
– Знаю. Знаю и еще кое-что, – отдал он сестре визитку. – Телефон и адрес на карточке – фуфло. Совершенно точно не настоящие.
– Может, и так. – Изабель спрятала визитку в карман. – Но других зацепок нет.
* * *
Саймону оставалось пялиться на стеклянный гроб, на мертвое – определенно не живое – тело. Впрочем, будь Себастьян на все сто мертвый, то спустя два месяца после гибели выглядел бы иначе, куда хуже. Кожа у него была мраморно-белой, вместо одной из кистей рук – забинтованный обрубок. Никаких знаков, отметин. Себастьян словно спал: глаза закрыты, руки свободно лежат по бокам. Настораживало только то, что грудь его вздымалась и опускалась.
– Но, – заговорил Саймон, сам понимая, насколько глупую фразу произносит, – он мертв. Джейс его убил.
Лилит опустила бледную руку на крышку гроба: