«Не получилось», — мелькнула последняя четкая мысль.
Очнулся я от того, что кто-то гладил меня по голове и щекам. Прикосновения были ласковые и требовательные одновременно.
— Рыжик, — сказал я осипшим почему-то голосом, — с добрым утром.
— Слава Богу, — вздохнула Лена, — живой! А я уж думала… Ты что же это творишь, а?
Я понял, что лежу головой на ее коленях, то есть на голых, теплых, очень крепких и аппетитных ножках. Я поднял обе руки и пробежался кончиками пальцев по их восхитительно-бархатистой коже от коленок вверх до приятной округлости бедер. Лена прервала свою гневную отповедь на полуслове и тихо охнула, вздрогнув всем телом. Я продолжал играть пальцами на ощупь с ее телом, с удовольствием и нарастающим возбуждением чувствуя, как оно отзывается на ласки и начинает подсказывать незаметными движениями, где именно сейчас нужно его коснуться. Пальцы мои уже поднялись по ее животу и вступили в игру с двумя тугими, упругими «персиками», увенчанными налившимися холмиками сосков.
— Ты хулиган и маньяк, — тихо прошептала Лена, и это были последние слова в ближайшие полчаса. Говорили только наши тела, и понимали друг друга, и были это простые, прекрасные, всем известные и одновременно вечно новые слова, в которых звучала и тихая нежность, и обжигающая страсть, и томное наслаждение, и снова страсть, и снова нежность. И на вершине этого безумного блаженства два встречных потока живительного, розово-золотистого пламени окутали на несколько бесконечных секунд наши утомленные тела, возвращая им силу и гармонизируя все жизненные процессы.
— Господи, как же хорошо! — вымолвила наконец Лена, садясь на «леопардовой шкуре» возле меня и потягиваясь, как сытая кошка.
Я перекатился через правое плечо и вскочил на ноги.
— Мне тоже очень хорошо с тобой, Рыжик! — честно признался я и подхватил ее на руки.
Лена положила голову мне на плечо и потребовала:
— Тогда неси меня в ванную, я по твоей милости вся в пыли и каких-то крошках!
— С удовольствием, — сказал я, — а мне можно с тобой? Я ведь тоже в крошках…
— Даже не думай! — Она легонько шлепнула меня по губам и дернула за бороду. — Я же из-за тебя на работу опоздаю. Это тебе можно являться, когда вздумается — спецкор, видите ли! А я — секретарь при исполнении.
— Не нужно было из редакции уходить, — привычно отпарировал я, поставив Лену на ноги прямо в ванне, и тут до меня дошло. — Сколько же сейчас времени?!
— Да уже часов восемь, наверное, если не больше.
— Гм-м, получается, что я там провалялся больше полутора часов? — Эта мысль неприятно похолодила затылок, будто кто-то невидимый дунул сзади струйкой ледяного воздуха — сакки, «ветер смерти»! Но почему?! Из-за чего? Что я такого сделал или наоборот — не сделал?! Нет, необходимо срочно с кем-нибудь посоветоваться, хотя бы с той же Меньшиковой. Черт с ним, с самолюбием!
— А чем, собственно, ты занимался в зале? — вспомнила Лена прерванный приятным занятием разговор, настраивая электронный смеситель на режим контрастного душа с диапазоном температур от плюс десяти до плюс сорока градусов. — Когда я пришла, ты был в полной отключке: весь холодный, почти не дышишь, пульс — чуть ли не двадцать ударов…
— Нормальное трансовое состояние, — попытался отговориться я, не желая распространяться о своей неудаче, быстро достал из стенного шкафчика два махровых халата и развесил их на плечиках рядом с ванной.
— Не пудри мне мозги! — нахмурилась Лена, поворачиваясь ко мне всем телом и упирая кулачки в крутые бедра. Мой взгляд при этом случайно уперся в два колыхнувшихся от движения чудных «персика» и уже не смог от них оторваться. — В трансе не бывает дыхания Чейн-Стокса и аритмии! Ты что, пытался выйти в астрал?
Н-да, красивая женщина — это замечательно, но если она еще при этом и умная…
— Послушай, Рыжик, — сказал я тоном прожженного соблазнителя, шагая к ней в ванну и задвигая прозрачную триплексовую ширму теплоизолятора, — давай-ка я лучше тебе спинку потру, и переключи пока душ на обычный режим.
Из ванной мы выбрались только минут через сорок, и Лена, конечно, снова опоздала на работу в свою фирму по продаже спортивного оборудования.
* * *
Офис Ассоциации Ведовства и Целительства располагался в старинном особняке постройки середины восемнадцатого века, принадлежавшем при царе-батюшке известному сибирскому купцу первой гильдии Коршунову Ивану Денисовичу, торговавшему пушниной и кедровым орехом и владевшему помимо трех лесопилен еще и собственным колесным пароходом. Дом этот, вопреки сибирской традиции построен был не из лиственницы, как большинство купеческих особняков, а из темно-красного кирпича местного изготовления, владел которым еще один купчина по фамилии Рукавишников. Каждый кирпич весил не менее полпуда и не разбивался даже при падении с высоты десятка метров, а в раствор мастера-каменщики подмешивали к цементу яичный белок. Как только эта смесь застывала, кладка превращалась в монолит. Прочность его была такова, что когда однажды, уже в двадцатом веке власти решили снести ряд лабазов, принадлежавших в свое время тому же Рукавишникову, справиться со стенами не смогли ни отбойными молотками, ни кувалдами, ни даже тротиловыми шашками! Во времена советской власти здание вмещало в себя сначала весь областной аппарат административного и партийного управления, а затем, уже в демократическую эпоху, было великодушно передано в распоряжение творческой интеллигенции, получив громкое название «Дома творческих союзов».
По роскошной, мраморной, истертой несколькими поколениями людей лестнице с резными и тоже мраморными перилами я поднялся на второй этаж и очутился в поистине циклопическом помещении со сводчатым потолком и лепниной по верхнему поребрику стен, в котором распаленный воображением мозг с трудом признал обыкновенный коридор. До потолка, тонувшего в полумраке, каковой не в силах были разогнать редкие настенные бра возле каждой из двух десятков дверей, выходивших в коридор, было не менее шести метров. Да и в ширину это творение неведомого архитектора достигало размеров едва ли не настоящей улочки где-нибудь в Татарской слободе или Соляном квартале. Во всяком случае, пара каких-нибудь «ауди» разминулась бы здесь запросто!
Двери тоже потрясали воображение — трехметровые, резные, мореного дуба с литыми, потемневшими от времени бронзовыми ручками в виде медвежьих лап. Партийные бонзы и чиновники, бывшие владельцы здания, не рискнули ни менять этих монстров, ни как-либо их «облагораживать» по моде. Наоборот, видимо, стараниями управляющего делами областной администрации состояние всех «врат» поддерживалось со всей возможной тщательностью, не жалея средств. Единственное, на что осмелились потомки, это привинтить на одну из монументальных половин каждой двери соответствующую хозяину табличку.
Офис Ассоциации Ведовства и Целительства располагался в самом конце колоссального коридора и занимал сразу два помещения друг напротив друга. В правой части, выходящей окнами на Центральный проспект, размещались кабинеты председателя, секретаря Ассоциации, а также зал для заседаний и библиотека. В левой — кабинеты для приема посетителей и клиентов магами и целителями.