— Антон, выбивай замок!
Но лишь когда детина разогнался от противоположной стены коридора и обрушился на дверь, я понял свою ошибку. Надо было просканировать кабинет сразу же, как пришел!
— Стой! — заорал я, но было поздно.
Дубовая дверь, конечно, выдержала бы и не такое, не выдержал замок. С протяжным стоном что-то лопнуло у него внутри, тяжелая створка распахнулась, и глазам присутствующих предстала жуткая картина. Прямо посреди кабинета, разметавшись на пышном ковре, лежала абсолютно голая и мертвая Лилия Борисовна Муратова. Поза ее однозначно указывала, что сначала женщину изнасиловали и лишь потом свернули шею — голова зампреседателя была вывернута под совершенно неестественным углом к телу.
Секунды две-три мы таращились на тело, а потом из глубины полутемного кабинета на нас стремительно бросилась размытая тень. Невысокий полуголый парень, весь перевитый тугими мышцами, возник в дверном проеме и неуловимым движением руки срубил могучего Антона. Охранник кулем свалился у стены и затих. Надо отдать должное начальнику охраны, он оказался тертым мужиком, и реакция у него была отменная. Он успел грамотно уйти с линии атаки незнакомца и даже нанес тому вполне техничный «ушира» в голову. Вот только противник был значительно быстрее и срубил Евгения Васильевича тем же молниеносным ударом руки, причем из очень неудобного положения.
В строю остался один я, и через меня у киллера прорваться шансов не было почти никаких. Я говорю «почти», потому что он не стал сражаться со мной, а резко метнулся вправо, к открытому окну возле туалетов, и ласточкой сиганул вниз. Я был у окна буквально через пару секунд, но как ни оглядывал площадку с газонами внизу, никого не увидел.
Тогда я повернулся навстречу прибежавшим на шум охранникам и крикнул:
— Вызывайте скорую! — А сам вытащил фрикер и позвонил Ракитину. — Олег, — тихо сказал я, — ее больше нет, Олег. Высылай своих ребят в думу, я буду ждать. Третий этаж, левое крыло.
Группа приехала быстро. Возглавлял ее знакомый старлей Каримов. Мы поздоровались и я сказал:
— Руслан, пошли кого-нибудь под окна, на газон с клумбами, может быть, там остались следы.
Каримов выглянул из окна и присвистнул.
— Тут же не меньше пятнадцати метров! Он должен был разбиться или сильно покалечиться.
— Как видишь, уцелел.
— Не мог он далеко уйти.
— Вот вы и выясняйте. И прессу, пожалуйста, сюда не пускай.
— Так вы же все равно здесь, — пожал плечами Руслан и повернулся к своим орлам: — За работу, парни!
Я усмехнулся: действительно, я уже и забыл, как это делается. «Ведущий репортер уголовной хроники еженедельника «Вестник» Дмитрий Котов снова оказался первым на месте самого громкого за последнее время убийства. При невыясненных пока обстоятельствах в собственном кабинете сегодня около трех часов дня была зверски убита заместитель председвтеля губернской думы Лилия Борисовна Муратова. Версий у следственных органов пока нет…»
У меня вдруг противно заныло под ложечкой. А ведь ты, Котов, свинья толстокожая! Ни разу не позвонил в редакцию, ни строчки за последние дни не прислал — Шерлок Холмс, блин, доморощенный!
Я покосился на носилки, которые споро вынесли из кабинета санитары. Тело Лилии было накрыто сероватой казенной простыней, из-под края выглядывала тонкая белая кисть с длинными ярко-фиолетовыми ногтями. Зачем ты это делаешь, Тояна? Неужели только из чувства мести?.. Что-то мне подсказывает, что не только! Слишком все строго спланировано и расписано. Чего ты добиваешься? А может, и не ты вовсе?..
Терзаемый чувством вины, я решил заехать в редакцию. Застоявшаяся «хундайка» радостно завелась буквально с первого тычка, и мы выкатились на запруженный Центральный проспект. Через десять минут я уже пожалел, что не воспользовался телепортацией, но… Ксения предупреждала меня, что переход забирает много энергии, и лучше им не злоупотреблять. Да я и сам чувствовал после сегодняшних двух шагов, будто как минимум сбегал марафонскую дистанцию.
До редакции я добрался минут через сорок. Если бы пошел пешком, потратил примерно столько же. Издержки техногенной цивилизации, елы-палы! Едва поднявшись на свой этаж, я нос к носу столкнулся с шефом. Вид у Колобка был неважный, опавший какой-то. Увидев меня, он вымученно улыбнулся и сказал:
— Привет, Котов! Давненько не виделись. — И прошел бы мимо, но я поймал его за локоток.
— Григорий Ефимович, что-то я не пойму: или вы так на меня обижены, или одно из двух?
— Да с чего вы взяли, Дмитрий Алексеевич? — забормотал Разумовский, пытаясь высвободиться. — И вовсе я на вас не обижаюсь. Наоборот, очень рад вашему появлению. Наверное, много интересного принесли, а то «подвал» давно пустой стоит…
При этом он старательно прятал от меня глаза и крутил в руках пластиковую папку с распечатками.
— Какого дьявола, шеф?! — не выдержал я. — Что тут у вас произошло, пока меня не было? Отдел закрыли? Тираж арестовали?..
Колобок наконец посмотрел мне в глаза и сказал почти шепотом:
— Ты уволен, Котов. — Он шмыгнул носом и отвернулся к окну. — Со вчерашнего дня. За несоответствие…
У меня отвалилась челюсть.
— За что?!..
— За несоответствие с занимаемой должностью, а также длительное отсутствие на рабочем месте без уважительной причины, — сказал шеф механическим голосом. — Извини, Дмитрий, так получилось.
— Э-э, нет! Ничего еще не получилось! — Я схватил его за плечи и грубо встряхнул. — А ну, выкладывай начистоту: кто?
— Пусти, — вяло дернулся он. — Какая теперь разница, кто? Приказ уже подписан и висит на доске.
— Я на вас в суд подам!
— Не советую…
— Ну, и черт с вами! — Я резко оттолкнул Разумовского и пошел прочь.
— Нам позвонили, — тихо сказал мне в спину Колобок. — И настоятельно рекомендовали…
— Кто? — спросил я, не оборачиваясь. — Ну же, не дрейфь!
— Азеры… Из Ассоциации. Поставили ультиматум: или мы тебя увольняем, или у нас отберут лицензию.
— Вот даже как? — Я все-таки повернулся к нему. — Хочешь анекдот, Григорий Ефимыч? Зашла Красная Шапочка в лес пописать, увидела Серого Волка, заодно и покакала!
— Извини, Дмитрий, так вышло, — повторил Колобок и, бочком-бочком, удалился.
М-да, что называется, получи, фашист, гранату и не забудь сказать спасибо! Что ж, может, это и к лучшему. Рубить концы — так все и сразу. То, что звонили не азеры — ежу понятно. Крестнички расстарались. Или крестница. Подруга моя заклятая. Мадхъя мадхъей, а ведет себя порой чисто по-бабьи. Только бабы способны мстить по мелочам. Именно бабы — не женщины. Так что — гафу ит-ыргы, дус, [38] я с тобой еще не закончил!