Запихнув трубку за рыболовные снасти, он выскочил на палубу, ощущая себя всемогущим. Ему вновь попалась на глаза «Мареа» со своей вытянутой на воде тенью, и сердце наполнилось глухой злобой. Располагая некой картой, эти искатели сокровищ могут и впрямь что-то найти.

Внезапно у него появилась идея. И довольно неплохая. Можно даже сказать, ничего лучшего ему никогда в голову не приходило.

Уорт посмотрел на часы: уже четыре. Девчонки явно собирались ночевать на лодке. У него достаточно времени, чтобы добраться до Раунд-Понда, заправиться, запастись пивом и вяленым мясом. Можно навестить поставщика и разжиться «товаром», а заодно получить деньги за краденое из дома на Рипп-Айленде и к рассвету вернуться к Лаудзу.

Громко рассмеявшись, он дал газу, крутанул штурвал и понесся мимо Трамкэп-Айленда и южного мыса Лаудза к гавани Раунд-Понда.

На деньги от сокровищ он купит себе новый катер. И назовет его «Череп и кости».

ГЛАВА 12

— Он визгун, — сказал Марк Корсо. — Такой толстый, мягкий, розовый поросенок.

Марджори Люнг рассмеялась, тряхнув длинными черными волосами и откинувшись на спинку стула; поднесла мартини к своим пухлым губкам. Корсо наблюдал, как тонкая обтягивающая блузка скользит по упругому животику и небольшой соблазнительной груди. Они сидели в одном из калифорнийских так называемых тематических баров — с отделкой из бамбука и тикового дерева, с волнистой металлической кровлей и разноцветными фонариками у самого пола, — похожем на пляжное заведение на Ямайке. И почему в Калифорнии все непременно должно быть, как где-то еще? Ему вспомнилось, что по этому поводу сказала Гертруда Стайн: «Сплошное „как“». И она права.

— Фримэн меня о нем предупреждал, — продолжил Корсо. — И такой тип оказался вторым в проекте?!

Поставив бокал, Люнг заговорщически наклонилась к нему стройным гибким телом.

— Знаешь, почему у него всегда закрыта дверь?

— Это меня порой удивляло.

— Порнуху ищет.

— Думаешь?

— Я как-то на днях к нему постучала, и там послышался звук, словно его спугнули. А когда я вошла, он, сидя перед темным монитором, торопливо заправлял рубаху.

— Прятал свой член, не иначе. От одной мысли тошнит.

Люнг вновь тряхнула волосами и откликнулась звонким, точно колокольчик, смехом, прижимаясь коленом к ноге Корсо. Она почти допила мартини.

Покончив со своим напитком, он жестом попросил вновь наполнить бокалы, продолжая чувствовать ее ногу. Люнг была специалистом по метеорологии Марса и работала на проекте вместе с ним, только ее отдел располагался в другом конце здания. Она казалась веселой и несерьезной, выгодно отличаясь от подавляющего большинства так называемых ботаников. Однако была исключительно толкова. Китайская эмигрантка в первом поколении, детство которой прошло на задворках родительской прачечной; те и по-английски толком говорить не умели, а она поступила в Гарвард. Корсо обожал подобные истории: Люнг походила на его деда, который, убежав в четырнадцать лет из родительского дома на Сицилии, самостоятельно добрался до Америки. Корсо ощущал с ней душевное родство.

— Ты читала об убийстве Фримэна? — спросил он.

— Да. — Бармен подал напитки, и она взяла свой бокал. — Так жутко. Мы с ним иногда здесь сидели.

До Корсо доходили слухи, что между Люнг и Фримэном что-то было, но ему не хотелось в это верить.

— Ужасно, что его могли вот так взять и убить. — Она качнула головой, и волосы чутко отозвались на это движение.

Улучив момент, Корсо прижал свою ногу чуть сильнее и почувствовал взаимность. От выпитого мартини его кровь взыграла.

— Ты, наверное, здорово переживал, — сказала она.

— Да. Ведь он был неплохим человеком. Немного не от мира сего.

— А тебе известно, за что его уволили? — поинтересовалась она.

— Да нет, не особо. Так… обострение отношений, разногласия. Возможно, они схлестнулись с Дерквейлером из-за каких-то материалов и данных.

— Материалов и данных?

— Гамма-излучения. — Корсо понимал, что приблизился к опасной черте — обсуждал служебную информацию вне лаборатории с человеком из другого отдела. Он глотнул мартини. А, к черту правила!

— Правда? — удивилась она. — Он мне что-то говорил, но я не совсем поняла. Так что за гамма-излучения?

— Похоже, где-то на Марсе есть некий источник гамма-излучений. Точечный, с определенной периодичностью. По крайней мере я это обнаружил, убирая общие фоновые помехи.

Она подалась вперед.

— Погоди, ты шутишь!

— Нет, не шучу. — «На лету все схватывает», — подумал Корсо. — Интервал составляет около двадцати пяти — тридцати часов, что примерно равно марсианскому дню.

— И откуда же, черт возьми, в Солнечной системе мог взяться источник гамма-излучений? Даже у Солнца недостаточно энергии.

— Космические частицы.

— Да, но космические лучи представляют собой слабый рассеянный свет от любой частицы Солнечной системы. А ты говоришь о периодическом сигнале, что подразумевает существование некоего точечного источника на поверхности планеты.

Корсо не переставал удивляться, насколько быстро она соображает.

— Да, но проблема в том, что комптоновский детектор на орбитальном картографе не направленного действия: нельзя определить, откуда исходят гамма-лучи. Источник может находиться на планете где угодно.

— И у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет? — спросила Люнг.

— Поначалу я предположил, что источником является атомный реактор, оказавшийся в результате аварии на поверхности планеты — возможно, часть какого-то государственного секретного проекта, — однако, обратившись к расчетам, понял, что такой реактор должен быть размером с гору.

— Ну а что же еще?

Корсо вновь глотнул из бокала, чувствуя, как сердце застучало от соприкосновения с ее бедром. Она явно не возражала.

— Да я уже голову сломал от этих мыслей: гамма-излучения с высокой энергией могут появляться в результате мощных астрофизических процессов — сверхновых звезд, черных дыр, нейтронных звезд и тому подобного, — а также в атомном реакторе или атомной бомбе.

— Невероятно. Ты на пути к какому-то открытию.

Он повернулся к ней.

— Возможно, это небольшая черная дыра или очень маленькое нейтронное тело, каким-то образом оказавшееся на поверхности Марса или двигающееся по орбите вокруг него.

— Ты меня разыгрываешь.

Он посмотрел в ее живые черные глаза.

— Вовсе нет. Отбрасывая невозможное…

— …видишь истинное, каким бы невероятным оно ни казалось, — закончила она знакомый афоризм с ослепительной улыбкой на алых губах.