— Слишком опасно. Я скажу по-кхмерски, чтобы вы поняли. Ничего, если я буду говорить по-кхмерски, мистер Мэндрейк? — Он вновь ослепительно улыбнулся.
— Конечно.
Тот заговорил на кхмерском, и Форд внимательно слушал.
— Вы спятили? — начал чиновник. — Там полно красных кхмеров. Теперь это просто бандиты, которые занимаются контрабандой камней и похищают людей с целью выкупа. Если они доберутся до вашего клиента, у меня возникнет большущая проблема. Понятно?
— Понятно, — ответил на кхмерском Хон. — Но моему клиенту очень хочется посмотреть на развалины храма. Он приехал в Камбоджу издалека лишь ради этого. Мы только туда и обратно, без задержек. Поверьте, я знаю, что делаю. Мне уже приходилось работать с такими людьми, как он. В прошлом месяце я водил американцев в Бантей Чмар.
— Я не могу разрешить такое.
— Он вам хорошо заплатит.
Чиновник развел руками.
— Что мне с его денег, если потом придется разбираться с похищением — он же небось американец? Я не хочу терять работу. В районе сейчас все тихо и спокойно, все счастливы. А ведь это только недавно так стало.
— Может, за крупную сумму все-таки стоит потерпеть некоторые неудобства?
Последовала пауза.
— Сколько?
— Сто долларов.
Чиновник вскинул руки.
— Вы смеетесь? Тысяча.
— Тысяча? Я должен посоветоваться со своим клиентом.
Повернувшись к Форду, Хон сказал по-английски:
— Разрешение будет стоить тысячу долларов.
Форд нахмурился.
— Это большие деньги.
— Да, но… — пожал плечами Хон.
Насупившись, Форд сдвинул брови и решительно кивнул.
— Хорошо, я заплачу.
— И еще сотню долларов за карты с маршрутами по разминированной местности, — вставил по-кхмерски чиновник.
Хон повернул голову.
— Еще сто долларов? Теперь вы решили посмеяться?
— Тогда пятьдесят.
— И еще пятьдесят долларов за карты, — передал Хон Форду.
— А мотоциклы? Нам же нужны мотоциклы, — сказал Форд, притворяясь, будто начал сердиться. — Сколько еще придется платить?
Препирательства продолжались минут пятнадцать, однако договоренность все же была достигнута: тысяча сто сорок долларов за разрешение, карты, аренду двух мотоциклов, заправку, кое-какой провиант и сохранность «лендкрузера» во время их отсутствия. Форд протянул деньги помощнику консула, который взял их обеими руками, почтительно и ослепительно улыбаясь, и тут же запер в своем столе.
Форд с Хоном вышли на улицу и в ожидании двух мотоциклов из ближайшей деревни уселись в тени хлебного дерева.
— А ты советовал мне брать с собой пять тысяч долларов, — сказал Форд. — Бедный мужик и понятия не имел, сколько мы готовы были заплатить.
— Этот мужик получил сейчас свою зарплату за два года. Он счастлив, мы довольны — зачем гневить Бога лишними вопросами?
Два тощих подростка доставили громыхающие мотоциклы; с фырканьем и чиханьем те остановились.
Форд уставился на два древних чуда техники, которые не рассыпались лишь благодаря клейкой ленте и проволоке. У одного из них сзади была приделана бамбуковая клетка, измазанная запекшейся поросячьей кровью.
— Ты издеваешься?
Хон расхохотался.
— А ты ожидал «харлей»?
Первое, что увидел Форд, оказавшись на небольшой полянке, были синеющие вдали вершины гор. Проколесив часов пять по бесконечному лабиринту тропок в джунглях, он был измотан и чувствовал себя мешком с костями. Остановив мотоцикл, он выключил двигатель; Хон притормозил рядом. Он наблюдал, как камбоджиец бережно достает из рюкзака и раскладывает карту — несмотря на всю трогательную заботу, она на глазах распадалась по швам от влажности и активного использования по назначению. Прищурившись, Хон внимательно изучил ее сквозь толстые линзы очков и поднял глаза.
— Это горы Пном Нгуэ, а за ними — горная цепь вдоль тайской границы.
— Ну и жарища. И как ты еще жив?
— В каком смысле?
— Подтянут, невозмутим.
— Надо уметь сохранять внешнее спокойствие, — ответил тот, сворачивая карту своими аккуратными пухленькими пальчиками. — У подножия тех гор находится деревня Трей Нхор — дальний рубеж суверенной Камбоджи, дальше — ничейная земля.
Форд, кивнув, вытер потное лицо и руки, перекинул ногу через мотоцикл, завел дребезжащий двигатель, газанул, и они вновь покатили, подпрыгивая и лавируя по пересеченным тропкам. На небольшом отрезке пути им попалось несколько селений — кучка соломенных домиков на сваях, запряженный в повозку буйвол, хор детских голосов, читающих что-то в унисон в соломенной хижине-школе, — затем тропа уходила в горы. Впереди показался хребет с пробивавшимся сквозь верхушки деревьев дымком.
— Трей Нхор, — сказал Хон.
Они поехали по лесу; мотоциклы завывали, словно рой насекомых. Форд наслаждался легким ветерком, хотя его едва ли можно было назвать прохладным. Через несколько миль показались деревенские хижины, разбросанные среди гигантских хлопчатых деревьев с ребристыми стволами и корнями, расползавшимися в разные стороны точно змеи. Вскоре они выскочили на грязную площадку, окруженную бамбуковыми строениями с соломенными крышами. В центре, будто тощие демоны, стояла кучка культовых жердей — «шесты предков». Форд огляделся — деревня казалась опустевшей.
Откинув подпорки, они поставили мотоциклы и спешились. Крохотный пятачок со всех сторон окружал необъятный лес, и человеческое присутствие терялось среди могучих деревьев.
— А куда все подевались? — спросил Форд.
— Похоже, убежали. Только одного оставили. — Хон кивнул в сторону навеса, и Форд увидел иссохшую женщину, сидевшую на плетеном мате. Хон вытащил из своей поклажи пакетик конфет, и они направились к ней.
— В этих местах во времена «Полей смерти» [23] погибло много людей, — сказал Хон. — Они до сих пор боятся незнакомцев.
— Узнай у нее насчет дорог в горы Пном Нгуэ.
Столько не живут: женщина выглядела настолько древней, что казалась старше всех обитателей Земли — скелет, прикрытый обвисшей морщинистой кожей, — однако, несмотря на это, была неожиданно бодрой. Сидя на мате по-турецки, с окурком сигары, она улыбнулась Форду, обнажив единственный зуб. Хон угостил ее конфетами, и она, запустив в открытый пакет руку, цапнула оттуда хищной лапкой чуть ли не половину.