— Возможно. Подожди еще пару минут.
Бронсон резко тряхнул головой, словно только что принял решение, и наклонился к Анджеле.
— Можно задать тебе вопрос? Достаточно личный.
— Ну… да, — осторожно протянула она. — Спрашивай.
— Йосеф Бен Халеви. Ты ведь работала с ним?
— Да. Думаю, лет пять назад. А что такое?
— Значит, на самом деле ты не особенно хорошо его знаешь?
Анджела задумчиво пожала плечами:
— На самом деле — не очень. Просто работали вместе.
— Понятно. Просто… не знаю, как это сказать… в общем, мне он не особо понравился. Есть в нем такое, будто он скрывает что-то. И не понравилось мне, как он подступался с разных сторон, пытаясь разузнать, что же мы на самом деле ищем.
Анджела покачала головой:
— Он же специализируется на древних языках и истории Израиля. Вопросы, которые мы задавали, не могли не пробудить в нем любопытство. Вероятно, он почувствовал, что мы идем по многообещающему следу, и хотел бы тоже поучаствовать в наших поисках. Я уверена, все дело только в этом. — Она улыбнулась и прибавила: — Но ты же не ревнуешь?
— Нет-нет, ни в коем случае, — решительно ответил Бронсон. — Просто не хотелось бы больше привлекать его к нашему расследованию. Я ему действительно не доверяю.
Анджела снова улыбнулась и подумала, насколько это мгновенно возникшее недоверие Бронсона к Бен Халеви вызвано несомненной физической привлекательностью израильского ученого и насколько является проявлением никогда не дремлющего инстинкта полицейского. Не то чтобы Анджела подозревала, что Йосеф ведет какую-то двойную игру, — просто она вдруг поняла: наверное, лучше будет не делиться с ним лишней информацией теперь, когда они — она на это надеялась — подошли совсем близко к цели поисков.
— Так вот, — сказала она и обратилась к своим записям, — я попыталась поставить себя на место сикариев, представить, как бы действовала я сама, окажись в 73 году нашей эры. Им необходимо было спрятать три крайне важные для всего еврейского народа реликвии. Одну они оставили в пещере в Кумране. На первый взгляд это не самое подходящее место, чтобы что-то укрыть, но, как мы знаем, Медный Свиток пролежал там, никем не обнаруженный, две тысячи лет. С двумя оставшимися реликвиями — Серебряным Свитком и Заветом Моисеевым — они направились куда-то дальше. Куда же? Надо заметить, что даже тогда Иерусалим был самым значительным городом во всей Иудее, потому не будет большой ошибкой предположить, что сикарии могли спрятать два артефакта в этом городе.
— Но в таком случае, — возразил Бронсон, — их бы уже давно обнаружили. Почти все это время, все два тысячелетия, Иерусалим постоянно кто-то захватывал, потом снова терял. Как такой заметный предмет, как Серебряный Свиток, смог бы пролежать столько времени ненайденным?
— Первое известное поселение на месте современного Иерусалима, — объяснила Анджела, — возникло примерно за 3500 лет до Рождества Христова, но я, собственно, не имела в виду, что реликвии спрятали в городе. Более вероятно, что они были спрятаны под ним. Весь Иерусалим, включая Храмовую гору, напоминает настоящие соты. Под землей всюду прорыты туннели. В 2007 году археологи, искавшие древнюю дорогу из Иерусалима, наняли для раскопок бригаду рабочих, и те обнаружили небольшую дренажную канаву, которая привела к неизвестному ранее большому туннелю. Он уходил от Храмовой горы, судя по всему, аж до реки Кидрон, а возможно, и еще дальше — к Силоамскому бассейну на южной окраине Иерусалима. Этот туннель мог использоваться жителями, для того чтобы выбраться из города во время римской осады 70 года; и также этим путем могли быть вынесены некоторые сокровища из иерусалимского Храма. Река Кидрон, или, как ее называют, Вади-Кидрон, [28] идет на восток от города к Мертвому морю, но на полпути разделяется на два рукава — один в итоге впадает в Мертвое море, а второй держит курс прямо на Хирбет Кумран.
— Опять Кумран, — пробормотал Бронсон.
— Он самый. Согласно одной из гипотез, когда римляне осадили Иерусалим, пользующиеся особым доверием иудейские священники и воины собрали вместе все свитки, хранившиеся во Втором Храме, и по тому самому туннелю бежали в Кумран, где и спрятали все в пещерах рядом с поселением. Впоследствии реликвии получили известность как Свитки Мертвого моря. Вполне убедительное предположение — ничем не хуже любого другого.
— Да, но нас-то интересуют несколько другие реликвии. Где они могут быть, как ты думаешь?
— Есть у меня мыслишка. Очевидно, что люди, спрятавшие Серебряный Свиток, не могли догадываться, какие бурные события развернутся вокруг Храмовой горы спустя тысячелетия. Однако весьма вероятно, что они выбрали в качестве надежного места для укрытия артефактов одну из существовавших тогда систем туннелей под скалой или рядом с ней. Учитывая сегодняшнюю политическую обстановку в Иерусалиме, у нас нет никакой возможности получить доступ в туннели, пролегающие под Храмовой горой. Более того, даже самые честные и добросовестные израильские археологи также лишены этой возможности.
Но надпись на глиняных дощечках совершенно четко указывает на вполне определенное место под землей — на резервуар. Если я не ошибаюсь, по последним подсчетам, в пещерах и подземных полостях под Храмовой горой выявлено что-то около сорока пяти различных резервуаров, так что гипотеза наша вполне правдоподобна. Я думаю, что сикарии, которые прятали реликвии, преднамеренно выбрали место под горой, которую сегодня представители трех крупнейших мировых религий — христианства, иудаизма и ислама — считают самым священным местом в Иерусалиме, а возможно, и во всем мире.
— Но какой именно резервуар? — спросил Бронсон. — Если, как ты говоришь, их больше сорока, а нам в туннели не попасть, то получается, что мы приплыли? Даже если бы нам удалось точно выяснить, в каком резервуаре находятся реликвии, все равно мы не смогли бы их достать.
— Не совсем так, — произнесла Анджела, и на губах ее заиграла улыбка. — Я внимательно изучила наш перевод текста и обнаружила один интересный факт. В надписи говорится не «резервуар», а «Резервуар» — с большой буквы. Это значит, что речь идет о каком-то особенном резервуаре, местонахождение которого всем было бы хорошо известно. А в начале первого тысячелетия возле Храмовой горы существовало одно место, про которое все точно знали — это резервуар. И автор надписи определенно тоже про него знал.
— И что же это за место?
— Туннель Езекии, — ответила Анджела. — Надеюсь, ты любишь водичку?
— Они появились. — Молодая женщина, сидевшая в холле одного из отелей Тель-Авива, опустила газету и, слегка наклонив голову, приблизила губы к прикрепленному к лацкану куртки миниатюрному микрофону. — Вот уже выходят из отеля, все трое. Иду за ними.