Но сурово нахмуренные брови Куинс не оставляли надежды на благоприятный исход. Скорее всего ей попросту хотелось задушить собеседницу.
Жаль… ведь сама Гермиона была на седьмом небе. Она никогда не думала, не предполагала, что мужчина способен…
Гермиона затрепетала, вспомнив минуты, проведенные в постели с Рокхерстом. Его поцелуи, прикосновения, ласки…
Она радостно вздохнула, услышав в ответ раздраженное фырканье. Куинс крепко взяла ее за локоть и повела ближе к мостовой. Странно, что Лондон никогда не спит, да и кто захочет спать, когда можно провести ночь наедине с любимым?!
– Слышали, что я сказала? – процедила Куинс – О небо, девушка, перестань считать ворон и вникни в то, что я пытаюсь объяснить. Тебе грозит страшная опасность!
– Опасность? – Гермиона покачала головой. – Не понимаю…
Но она понимала. Опасность забыть обо всем на свете и проводить каждую ночь в объятиях графа. И в его постели.
Куинс остановила наемный экипаж. Сонный кучер вовсе не желал никуда ехать и спешил домой, в теплую постель. Но не смог отказаться от блестящей серебряной монетки, предложенной Куинс.
Та втолкнула Гермиону в экипаж и дала кучеру адрес.
– Маленькая дурочка, знаешь, в какой ты опасности – прошипела она, едва экипаж отъехал от обочины. – Все намного хуже, чем я боялась с самого начала.
– От него мне опасность не грозит, – заверила Гермиона, гладя Куинс по руке. Эта особа все принимает чересчур близко к сердцу. Граф никогда не причинит ей зла. – Только потому, что он Паратус…
– Ш-ш-ш, – остерегла Куинс. – Не говори подобных вещей вслух. Ты понятия не имеешь, кто он.
– Имею, – настаивала Гермиона. – Я читала книгу, которую дал мне мистер Крикс. И все знаю о графе. И, кроме того, думаю, он меня любит.
– Любит? Тебя?! – Куинс возвела глаза к небу. Совсем как матушка, когда Гриффин проигрывал слишком много и залезал в долги. – Паратус не способен любить, – объявила она яростным шепотом.
Однако Гермиона упрямо покачала головой:
– Он любит меня.
– Неужели? – издевательски осведомилась Куинс. – Почему же ты так и не назвала ему свое имя?
– Какое это имеет значение? – отмахнулась Гермиона, глядя в окно на ярко розовый рассвет. Что там говаривал отец? Красный рассвет – жди шторма.
«Но к сегодняшнему утру это не относится», – сказала она себе.
– Почему не сказала ему, кто ты? – упорствовала Куинс. – Почему потерявший голову возлюбленный не отвез тебя домой сам?
– На это весьма сложно ответить, – призналась Гермиона. – Вряд ли я могу ему сказать, кто я. Тогда он посчитает своей обязанностью…
Куинс изогнула бровь, словно подначивая ее договорить.
– …сделать предложение.
Гермиона заерзала на сиденье, неловко опустив голову под жаром проницательного взгляда Куинс. Конечно, он поступит, как полагается благородному человеку.
А если нет?!
– Вот и я так считаю, – прошептала Куинс, словно Гермиона произнесла последние слова вслух.
– Мне все равно, сделает он предложение или нет. Я хочу быть с ним. Прошлой ночью я спасла ему жизнь.
– Да. Знаю.
– Знаешь? – ахнула Гермиона. – Ты там была?
Куинс покачала головой:
– Слава Богу, нет. Но новости разлетаются быстро. Поэтому и искала тебя почти всю ночь. И представь мое удивление, когда обнаружила, где ты.
Гермиона покраснела.
– И я бы на твоем месте не хвасталась так громко, что прикончила двух чудовищ. Племя дерга обычно насчитывает двенадцать человек. Осталось еще десять, которые будут счастливы отомстить за гибель братьев.
– Еще десять? – поперхнулась Гермиона.
– Прекрасно. Наконец сумела достучаться до тебя. Это не обычный флирт, дорогая. Все слуги Милафора скорее всего уже знают, что ты носишь кольцо Милтона, и каждый мечтает добраться до него первым.
Гермиона взглянула на простой серебряный ободок. Странно думать, что сам дьявол его добивается! Куинс неожиданно ущипнула Гермиону:
– Неужели ни разу не приходило в голову, что он использует тебя, пытаясь заполучить кольцо?
– Н-нет, – заикаясь пролепетала Гермиона, вдруг вспомнив, как он гладил ее руку и даже якобы шутливо пробовал стянуть кольцо.
– Нельзя отменить то, что уже сделано, – вздохнула Куинс. – Но у тебя есть силы прекратить все это, пока не стало слишком поздно. Ты должна отречься от своего желания. Отдашь мне кольцо, и я спрячу его так, что он никогда не найдет.
– Кольцо не снимется, – упорствовала Гермиона. Куинс глубоко вздохнула.
– Но ты должна всего лишь отказаться от своего желания. Откажись – и будешь свободна.
Экипаж свернул на Беркли-сквер как раз в тот момент, когда взошло солнце. Гермиона ощутила, как яркий свет наполняет ее, трепещущий и теплый. Она вновь стала видимой!
– Я пыталась, Куинс, – заверила она.
– Все получится, если только ты действительно этого захочешь.
В этом вся загвоздка! Гермиона не хотела отказываться от своего желания. И мечтала проводить все ночи с графом, в его объятиях. Прижимать к своей груди, позволять любить ее, пока она не разрыдается от блаженства.
– Честное слово, все будет хорошо, – уверяла Гермиона. – Думаю, ты слишком преувеличиваешь. Граф защитит меня, а я обещаю больше не рисковать по ночам.
– Нет, – настаивала Куинс. – Все должно закончиться сейчас, прежде чем будет нанесен непоправимый вред.
Экипаж остановился, и Гермиона спрыгнула вниз. Кучер вытаращил глаза, пытаясь понять, каким образом он по пути обрел еще одну пассажирку. Наконец он взмахнул поводьями и умчался прочь, даже не получив платы.
– Ну и ну! – покачала головой Гермиона. – Что это с ним такое?
Куинс молча показала на перед платья Гермионы. Все ее предупреждения немедленно обрели смысл. Оглядев себя, девушка вздрогнула от страха и предчувствия того, что может произойти в следующий раз. Потому что весь перед платья был залит кровью графа.
– Что это с тобой, Минни? – в тысячный раз спросила леди Уолбрук. – Почему ты ерзаешь? Старайся стоять спокойно, гордо, как Диана или Венера. Бери пример с меня.
Леди выпрямилась и приняла величественный вид, как героиня одной из своих постановок.
Гермиона растянула губы в деланной улыбке и последовала совету матери. Черт возьми! Как она может стоять спокойно, когда солнце вот-вот сядет, а она застряла посреди переполненного бального зала!