Оглянувшись, Джек увидел, что Паркертон занят беседой с викарием, и воспользовался подвернувшимся шансом.
Когда герцог повернулся, его брат уже исчез из виду.
– Где лорд Джон? – командным тоном спросил он, привлекая всеобщее внимание.
Одна из девочек-близнецов – Паркертон решил, что это Фелисити, – сказала:
– Я видела, как он с мисс Портер пошел в музыкальный салон.
Паркертон распахнул двери, чтобы остановить парочку, пока не случилось очередного скандала, но комната была пуста.
Леди Джозефин и Бердуилл, переглянувшись, посмотрели в потолок, над которым находилась спальня, и расхохотались. Они прекрасно понимали, чем занимаются сгоравшая от нетерпения невеста и ее жених.
– Это крайне неприлично, – заявил Паркертон, тоже взглянув на потолок. – А я думал, что брак с мисс Портер исправит характер моего повесы брата.
Но окончательно сразили герцога не Фелисити и Талли, с их перлами мудрости, почерпнутыми от многочисленных гувернанток, а кроткая Пиппин. Кивнув герцогу, она поманила его пальцем.
– Если женщину поцеловал повеса, она никогда не будет прежней, – сказала девушка. – Думаю, мисс Портер предпочитает Джека таким, как есть.
– Это крайне неприлично, – сказала Миранда, когда Джек стащил с нее платье. – Мы еще не поженились.
– Не успеет день кончиться, как поженимся, – ответил Джек, будто это оправдывало их поступок.
Миранда хотела возразить, но Джек перехитрил ее, заглушив поцелуями протесты.
«Я что-то хотела сказать», – подумала Миранда, когда Джек, скользнув рукой в вырез корсета, выпустил на свободу ее грудь.
Так и не вспомнив свою мысль, Миранда решила, что это может подождать. Джек положил ее на кровать. Изголодавшийся, он упал рядом и быстро разжег в Миранде желание, не уступавшее его вожделению.
– Всякий раз, когда я видел тебя, – прошептал Джек ей на ухо, – и не мог это сделать, я думал, что сойду с ума. – Его губы сомкнулись вокруг ее соска, и чувствительный бугорок тут же ответил на его ласку.
«Безумие, это настоящее безумие», – думала Миранда. Ее спина выгибалась, бедра двигались взад и вперед, ожидая блаженного мига.
– Я думала точно так же, – призналась она.
– Как, Миранда? – прошептал Джек, желая, чтобы она рассталась с последними следами благопристойности. – Как ты хочешь меня?
– Нагим, – бесстыдно сказала она. – Нагим и на мне.
– А еще? – спросил Джек, поднимаясь над ней, готовый выполнить любую ее фантазию.
Его мужское естество уперлось в нее. От этого сладкого ощущения у Миранды перехватило дыхание. Ей хотелось коснуться взметнувшегося копья, ласкать его, взять в рот, попробовать на вкус. Но на это будет время потом. Ее тело истомилось ожиданием того, что только Джек мог ей дать.
– Во мне, – сказала она, раскрывая бедра и поднимая их ему навстречу. Не он один измучился за тридцать долгих одиноких ночей. – Во мне.
Обхватив Джека, Миранда притянула его к себе. Он вошел в нее одним сильным движением.
Миранда исступленно вскрикнула от переполнявшей ее страсти и радости.
Его страсть, его жажда, тоже проведшая месяц взаперти, вливалась в нее мощным жарким потоком. Они быстро дошли до финала. Ее тело сотрясали спазмы наслаждения, когда он отдавал ей себя, всего, до последней капли.
– Ох, Джек! – выдохнула Миранда. – Наконец-то.
По лукавому блеску его глаз, по стону, сорвавшемуся с его губ, она поняла, что он тоже обрел то, чего лишали их несколько недель.
Завершенность.
Понежась несколько минут в лучах вечерней зари, Джек потянулся и, не выпуская из объятий Миранду, посмотрел на нее.
– Давай спустимся вниз и сделаем все как полагается, – предложил он.
Миранда тоже потянулась, повела рукой вниз по его торсу, пока не коснулась… мужского достоинства. Еще твердого.
– М-м-м… – протянула она.
Кажется, они напрасно теряют время. Как всегда практичная, Миранда притянула своего повесу к себе.
– Еще рано, – сказала она, прежде чем жадно поцеловать Джека, и прошептала слова, которые не оставили у него сомнений в ее желаниях: – Погуби меня еще раз.
И когда он сделал это, снова вознеся ее на головокружительные вершины страсти, Миранда поняла нечто очень важное. Благопристойность хороша в свое время и на своем месте. Сейчас не было ни того ни другого.