Конечно же, Марксине Ильиничне не меньше шестидесяти — уже к середине тридцатых годов детей перестали называть идиотскими кличками в честь вождей пролетариата и достижений народного хозяйства.
Андрей запихнул сумку Марксины Ильиничны в чемодан жены. Марксина тем временем описывала Лидочке содержимое свертков и пакетов на случай, если таможенник спросит об этом. И тогда нужно будет ответить, где лежит буханка черного хлеба, куда спрятана икра и босоножки Иришки, без которых она не может жить. А вот здесь последние газеты и журналы. Слава порой так тоскует без наших сплетен и недоразумений. У нас в бассейне есть одна женщина, ее муж заведует отделом в «Огоньке»…
Под журчание речи Лидочка смотрела, как толпа подростков с рюкзачками штурмовала таможенный коридор, хотя никто и не собирался досматривать их добро. Ребята вели себя шумно и бесцеремонно. Можно было подумать, что поездки за границу — их основное жизненное занятие.
За минуту до расставания Марксина Ильинична вдруг забыла, что она — дама средних лет, и по-бабушкиному стала торопиться, вспоминать что-то важное и несказанное.
— Есть же телефон, — вмешался Андрей, который не выносил расставаний, даже ненадолго. В жизни у них с Лидочкой случалось слишком много расставаний и даже расставаний навсегда, куда больше, чем у нормальных людей.
— Какой телефон! — почему-то возмутилась Марксина Ильинична. — Вы не представляете, сколько стоит каждая минута.
Лидочка подняла свою сумку, как бы давая знак к началу движения. Андрей тут же подхватил чемодан. Чемодан был на двух колесиках, но те вечно отказывались крутиться как следует.
Новая группа туристов надвигалась сзади. Может быть, они спешили не на лондонский, а на франкфуртский самолет, но таможенных проходов на всех не хватало. Так что в результате Лидочка убежала, не простившись толком с Андреем и бросив провожающих на полуслове.
Пока их было видно в щель, на которую претендовало немало провожающих, Лидочка махала рукой, но когда прошла пограничный контроль, оказалась уже на полпути в Англию.
* * *
Рейс был аэрофлотовский, дешевый. Лидочка думала, что самолет будет переполнен соотечественниками, на деле в нем оказалось много пустых мест. Их было столько, что в своем закутке Лидочка сидела одна. Можно было положить на соседнее пустое место сумку и газету… Счастье длилось почти до самого отлета. Потом на свободное место сел молодой мужчина и сообщил:
— У меня место в хвосте, а я дыма не выношу. Так что я к вам переселился.
Он не спросил разрешения, не извинился за вторжение. Он просто объяснил свой приход. Этого ему казалось достаточно.
Лидочка на него рассердилась. Впереди было такое же пустое место. Мог бы устроиться там. Но не будешь же жаловаться стюардессе. Стюардесса как раз проходила по рядам, проверяла, застегнуты ли ремни. Молодой человек улыбнулся ей, как знакомой. Длинноногая стюардесса с круглым простонародным, густо накрашенным лицом показала два ровных ряда искусственных зубов.
Лидочка раскрыла «Известия», которые Андрей купил ей перед отлетом, но газета скоро ей наскучила.
Самолет принялся разъезжать по аэродрому.
Все было непонятно, неизвестно и неопределенно — состояние, которого Лидочка не выносила. Она относила себя к людям упорядоченным, не склонным к приключениям и переменам в жизни. Путешествие в Англию, где она никогда не была и язык которой знала не в совершенстве, осложнялось тем, что ей следовало найти там скромное помещение для конторы и жилья, снять его, обставить и все это совершить за три недели. Желательно за две. Еще более желательно — вчера. У пана Теодора, который давно уже взял за правило распоряжаться временем и судьбой Берестовых, идеи возникали мгновенно, и исполнение их возлагалось на людей, у которых прежде были совсем иные планы.
Ладно еще — поехала в Англию, ознакомилась с жизнью трудолюбивого и свободолюбивого великобританского народа, сходила в музей, сняла контору. Одинокая женщина, свободная, как птица… Но не тут-то было! Теодор договорился, что Лидочка будет жить у Славы, Вячеслава Андреевича Кошко.
Лидочка предпочла бы пожить в гостинице. Но она разумно сознавала, что случай, подаривший ей кров в доме Вячеслава Андреевича, приведет к большой экономии для фирмы. Нормальная гостиница — полсотни фунтов в день. Марксина Ильинична, которая и утрясала проблему жилья, брала с Лидочки из расчета десятки в день, на своих, правда, харчах, так как Слава с Иришкой прирожденные холостяки, обходятся бутербродами. Но места всем хватит.
Теодор сошелся с Марксиной Ильиничной на пятистах долларах (в пределах месяца). Все были довольны и уверяли Лидочку, что русской женщине куда комфортнее и безопаснее жить в приличном доме соотечественника, чем бедовать в каком-то пятизвездочном отеле. Лидочка, разумеется, сдалась, а теперь старалась убедить себя, что по волосам не плачут.
Одним из аргументов Теодора было то, что Слава — хороший знакомый Семена Семеновича и работал раньше в Гипрокаучуке. Интеллигентный, мягкий человек, которому повезло. С кем не бывает… А его маме, Марксине Ильиничне, бывшей сослуживице Андрея, нужны деньги. «Вот и прислал бы любимой маме», — пыталась возразить Лидочка. «Зачем присылать, если она получит здесь?» — удивился пан Теодор. Впрочем, каждый помогает маме, как может.
Лидочка не выспалась и только собралась прикорнуть, как ее сосед вытащил из бокового кармана пиджака маленькую плоскую коробку. Оказались карманные шахматы.
— Играете? — осведомился он.
— Нет, не играю, — сухо ответила Лида.
Лидочка в шахматы играла и любила играть, но ей не хотелось общаться с соседом.
Нет, не потому, что он внедрился на соседнее место. Просто этот человек ей не понравился. А Лидочка привыкла себе доверять.
Сосед был миловидным мужчиной лет тридцати, если такое слово можно отнести к мужчине, вполне энергичному на вид. Он был коротко подстрижен, так что виски оказались почти голыми, а наверху, там, где глазу хотелось увидеть ежик, лежала крыша из волос. Можно было подумать, что соседа Лидочки стриг плохой сельский парикмахер, но на самом деле Лидочка догадалась, что сосед употребляет лишь дорогих куаферов, к которым, как к дамским мастерам, надо записываться по телефону. А натолкнули ее на эту мысль очки соседа. Они были в меру темными, чтобы скрывать движения и переливы глаз, но в то же время их нельзя было назвать черными. Лидочка была убеждена, что если спросить, зачем ему в самолете понадобились полутемные очки, он ответит, что это совет доктора. Доктор прописал, лечимся от переутомления. Дела, дела… Свой «дипломат» он поставил в ногах, хотя багажная полка сверху осталась пустой. Значит, берег копии договоров и счетов.
Конечно же, он бизнесмен, новый русский. Насколько новый? И пиджак ему велик на два размера, дорогой пиджак. Галстук из анекдота, помните? «Ты за сколько галстук брал?» — «В Париже — сто франков». — «Дурак, у нас за углом, на Тверской, такой за четыреста баксов купить можно!» Алогичность жизни, наполненной неуверенностью в том, будет ли завтра богатство, квартира и «Вольво», или тебя поставят к стенке. Причем неизвестно кто.