Потом Ольга легла и спала часов до девяти утра. Встала, были какие-то домашние дела, ей сегодня выходить после обеда. Ольга собиралась на почту и еще вчера договорилась с Сергеем, что заглянет к нему в первой половине дня и возьмет несколько писем, которые он написал, — специально идти за километр к почтовому ящику ему не с руки.
Она пошла к Сергею в одиннадцатом часу, как раз кончился дождик.
Дверь на террасу была открыта, но когда Ольга вошла, никто не отозвался. Может, заработался вчера и заснул поздно, решила она, а так как отношения в поселке были простыми, деревенскими и Сергей эти отношения принимал, Ольга негромко позвала его, чтобы не будить, если спит. Тут она и увидела его на полу. Сначала она решила, что сосед напился и свалился под стол — она такого натерпелась с прошлым мужем. Потом испугалась, что у Сергея случился припадок. И хоть было светло и она увидела кровь, сознание не соглашалось с насильственной смертью — иначе как объяснишь, что она даже присела на корточки и стала трясти его за плечо, чтобы очнулся.
А потом уже окончательно поняла, что сосед мертв.
— А из чего он был застрелен? — спросил Глущенко.
— Не знаю, — сказала Ольга. — Может, из ружья, может, из пистолета. Не все ли равно?
— Оружия вы там не видели?
— Нет, оружия не было. Да я и не искала.
— А потом милиционеры не находили оружия?
— Женечка, ну что ты пристал к Оле со своими вопросами? Вы продолжайте, Оля, — попросила Итуся.
— А больше нечего продолжать. Я испугалась, — сказала Ольга. — Выбежала, а тут Валентин Дмитриевич идет. Я сначала не хотела его в это дело впутывать, он такой впечатлительный. Но он по моему виду угадал, буквально кинулся ко мне, спрашивает, что у вас произошло? Я и говорю, что не у меня, а с Сергеем Романовичем случилось несчастье. Я его попросила подежурить, чтобы никто не вошел в дом. Почему-то мне показалось важно, чтобы до милиции никто в дом не вошел. А сама побежала в милицию — тут пять минут…
— И приехал капитан Анатолий Васильевич, — подсказал Женя, который хотел установить всю картину, полностью.
— Сначала Толика не было, — сказала Ольга. — Меня на патрульной машине подвезли, там сержант был, он ко мне в библиотеку ходит. Вересков у террасы стоял. Весь бледный, как полотенце. Он мне потом сказал, что ему казалось, Сергей выходит, весь в крови… вы представляете?
— Представляем, — сказал Глущенко.
— А потом Толик прибежал, — сказала Ольга.
— Какой Толик?
— Уполномоченный, Анатолий Васильевич: мы с ним в одном классе учились, он такой романтик раньше был, а отец заставил его в милицейское училище пойти. А то, говорит, всех грабят, но без образования не защитишь. У него отец — типичный ветеран.
Лидочке показалось, что Ольга шутит. Но Ольга не улыбалась.
— Вы с ним осторожней, — сказала она. — Он на вид все еще безопасный, а в самом деле у него развилась хватка. Он, как бульдог, вопьется, не оторвешь. Он знаете, на ком женился? На Люське Мамедовой, ее на конкурс красоты выбирали, из кино режиссер приезжал на «Мерседесе», честное слово, он Толик, он только в науке нолик.
Лидочке послышалась старая школьная шутка.
— Толик все ждет своего звездного часа. В десятом классе он книжку прочел — «Звездные часы человечества». Немецкого писателя…
— Стефана Цвейга, — подсказал Глущенко.
— Стефан Цвейг про великих людей написал, а Толик теперь ждет своего часа. Ему надо, чтобы его заметили.
— Из-за Люси Мамедовой? — спросила проницательная Итуся.
— А вот Люся Мамедова уже ни при чем, — вдруг рассмеялась Ольга. — Я вам ее покажу, если хотите.
— Ну что, все? — Итуся устала от переживаний, ей хотелось уйти, но Женя медлил, и Лидочка понимала его: еще было не сказано нечто важное, что все объяснит и расставит по местам.
— Все неправильно, — сказал Женя.
— Я тоже так думаю, — быстро согласилась Ольга. — Все неправильно, не должны были Сергея Романовича убивать. Да и что брать-то у него?
— Видик, — сказала Лидочка. — Ваш Толик спрашивал, что пропало. Он думает, что там еще были деньги.
— Вряд ли.
— Убийца не мог приехать на машине? — спросил Женя.
— Мы бы услышали. В два часа кто-нибудь да услышал — с той стороны Школьная перегорожена, она как тупик. Если бы кто заехал, мы бы обязательно услышали. Нет, убийца пешком шел. За видиком?
— Происходит нарушение шкалы ценностей, — заявил Глущенко. — Человека можно убить из-за пятидесяти рублей, причем из гранатомета, потому что именно гранатомет попался тебе в лапы. Масштаб добычи и масштаб нападения никак не соотносятся.
— Правда, — согласилась Ольга, хотя не было уверенности, что она вслушивалась в эту сентенцию.
Лидочка глядела на зеленую крышу дома, поднимавшуюся над кронами яблонь, и представляла себе прошлую ночь, шаги в саду — наверное, Сергей услышал шаги, может, ему стало страшно. Он спросил: «Кто там?» — ему не ответили. А тому, кто следил за Сергеем из сада, был хорошо виден силуэт хозяина, неуверенно подошедшего к окну… Нет, Сергей услышал, как грабитель ходит по маленькой комнате, разыскивает этот самый видик, который стоял на телевизоре, а телевизор был большой и старый, брать его не имело смысла… Может, вор и не хотел стрелять?.. Почему он не забрался вечером, когда все ушли на станцию?
Они вернулись на дачу к Глущенкам, там Лидочка взяла свою сумку, Женя проводил ее до платформы. Они молчали, ожидая электричку. Солнце все еще жарило, и они прятались в тени высоких кустов, прижимавшихся к платформе с тыла. В кустах кишели мухи — наверное, нашли там добычу, — мало ли что кидают с платформы. Но в тени было не так жарко.
— Ты позвонишь Нине? — спросил Глущенко.
Лидочка не стала отвечать. Она устала, словно весь день дрова рубила, хотя до вечера было еще далеко. Она и ехала в Москву, потому что надо было что-то делать — кому-то звонить, что-то организовывать. Толик исчез, неизвестно было, звонил ли он родственникам — вернее всего, милиционер не звонил никому, потому что Сергей для него был чужим человеком, пришлым.
Пока Лидочка с Женей маялись на платформе в ожидании электрички, Толик Голицын прошел к себе в комнату, которую делил с бывшим одноклассником и недругом Васей по прозвищу Мордоворот. В комнате было душно. Василий сидел здесь до обеда и, пользуясь отсутствием Толика, курил, а форточку, конечно же, не открывал.
Первым делом Толик открыл окно, затем положил на стол свою папку, с которой всегда выезжал по вызовам и считал ее счастливой, потому что ее подарила Люда на первую годовщину свадьбы.
Сев за стол, Толик вытащил из папки двойной лист бумаги, найденный в доме погибшего, и разложил его на столе, расправив и разгладив ладонями. Этот лист Толик приложил к следу, который обнаружил на полу маленькой спальни. Предполагаемый убийца сначала наступил на грядку, испачкал подошву, и след отпечатался на бумаге. На всякий случай Толик обвел его карандашом.