— Несокрушимые узы сковали твои руки и ноги, витамант! — воскликнул Алхазаб. — Твой гнусный язык раздулся и уже не может пошевелиться!
По мнению Трикса, и это заклинание было так себе. Ничуть не лучше «свирепого негасимого огня». Ну, может быть, Гавару от него станет чуть-чуть неловко передвигаться…
Но Прозрачный Бог, произнеся это простое заклинание, будто весь заполыхал, засветился голубым колдовским светом.
Гавар нечленораздельно замычал. Чудовищная сила растянула его руки и ноги в разные стороны — и он застыл на сцене, будто подвешенный на невидимых веревках. Из раскрытого рта высунулся толстенный, раздутый черный язык.
Как бы ни было Триксу страшно, но он понимал, что теперь только он может хоть что-нибудь сделать. Трикс отбросил ненужный в серьезном волшебстве посох, протянул руку к витаманту и произнес:
— Алхазаб зря торжествовал победу! Молодой маг нанес ему коварный и безжалостный удар! Все соки тела — от черной желчи селезенки и желтой желчи печени до красной крови в жилах и бесцветной слизи в голове — все они вскипели, разрывая Алхазаба на части!
Майхель в ужасе ахнул.
Кочевники взвыли от страха — и уставились на Прозрачного Бога.
Алхазаб покачал головой и с обидой посмотрел на Трикса.
— А ведь я за тебя болел в этой пьесе… — горько сказал он. Потом его глаза полыхнули яростью. — Коварный мальчишка, волшебник-недоучка, презревший законы гостеприимства и справедливости — повинуясь моей воле, воле Прозрачного Бога, ты отправляешься в самое сердце ада!
Алхазаба вновь окутало призрачное сияние.
И мир вокруг Трикса померк.
Не секрет, что с тех самых пор, как человек уверовал в существование Высшего Божества, создавшего небо, звезды, земную твердь, людей, животных и вообще все, кроме чувства юмора, бывшего всегда и пребудущего вовеки, возникло и сильное, всепоглощающее желание не помереть в положенный срок, а оказаться в каком-нибудь ином мире, поблизости от Высшего Божества.
(Некоторые даже предполагают, что вначале возникло такое желание, а потом уже люди уверовали в существование Всевышнего и Всемогущего.)
Поскольку каждый человек искренне считает, что он хорош и любим Высшим Божеством, а вот его сосед, который богаче на две коровы и пару штанов (хорошо умеет махать мечом, петь на пиру веселые песни или женат на доброй и красивой женщине) — очень и очень нехороший человек, то люди стали размышлять о том, как же устроена эта счастливая жизнь после смерти? Ну невозможно ведь поверить, что и тогда окажешься в одинаковых условиях с этим негодяем, который и при жизни-то отравлял всю радость бытия своим существованием!
И все как-то очень быстро поняли, что Высшее Божество в своей мудрости одних людей после смерти отправляет в место хорошее и приятное, которое называется раем, а других — в очень и очень неуютные условия, для простоты зовущиеся адом. (Из этого, кстати, следует, что все витаманты — очень плохие люди, потому что только плохой человек, понимающий, что его ждет ад, а не рай, будет стараться обмануть смерть.)
Трикс в силу юного возраста на эти темы размышлял нечасто, но в принципе теорию одобрял, считал здравой, разумной и единственно возможной. Так что придя в себя, он, прежде чем поднять веки, попытался представить, что именно увидит.
Что такое ад — это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что оттуда нельзя будет сбежать, придется много трудиться и испытывать те или иные неприятные ощущения. Северные варвары уверяли, что в аду трусливые воины прислуживают смелым, а также разгребают снег, рубят дрова, роют шахты и каналы — причем все это голыми, босыми, голодными, во тьме и на морозе. Самаршанцы уверяли, что в аду недобродетельные люди, не уважающие Высшее Божество, прислуживают добродетельным, а также разгребают песок, месят кизяк, роют шахты и каналы — причем все это голыми, босыми, жаждущими, под слепящим солнцем и на жаре. Ни северный, ни южный вариант Трикса никак не устраивал. В королевстве единого мнения не было, каждый мистик считал своим долгом выдвинуть новую концепцию. Некоторые с восторгом рассказывали об огромных котлах и сковородах, где грешников жарят и парят, прежде чем кинуть замерзать в ледяные пустыни, — и на все это любуются праведники. Более умеренные считали, что грешники разгребают снег и песок… ну и далее, как положено. Самые мягкие и добрые утверждали, что никаких телесных мук грешники испытывать не будут за отсутствием тел, зато будут очень страдать душевно, потому что Высшее Божество не станет с ними общаться.
Трикс, который не слишком любил жару и очень не любил холод, решил, что этот вариант его устраивает в наибольшей мере. И с надеждой открыл один глаз.
Увиденное его смутило. Вокруг было светло — хоть и неярко, тепло — хоть и не жарко. К тому же у него болела голова — но не сильно, на адские муки никак не похоже.
Трикс сел и огляделся.
Его окружал молочно-белый туман, в котором едва-едва угадывался чей-то смутный силуэт, не поймешь даже, далеко или близко. Доносились слабые звуки, будто кто-то постукивал пальцами по столу.
— Высшее Божество? — с опаской спросил Трикс.
Наступила тишина. Потом послышался голос:
— Ты что, видишь меня?
— Смутно… — признался Трикс. — А разве вы будете со мной общаться?
— Не говори глупостей, — разозлился неведомый собеседник. — Во-первых, я никакое не Высшее Божество! Во-вторых, я уже несколько лет только и делаю, что с тобой общаюсь!
Трикс на всякий случай замолчал. Некоторое время царила тишина. Потом его собеседник горестно произнес:
— И нужно было этому гнусному Алхазабу ляпнуть про сердце ада! Нет бы отправить тебя умирать в Башню Смерти или Яму Отчаянья, как поступает каждый приличный Темный Властелин. Все было бы просто и понятно! А он — сердце ада, сердце ада… Тоже мне, поэтичный тиран Востока…
— В Башню Смерти я тоже не хочу, — на всякий случай сказал Трикс.
— Да что ты понимаешь! Из Башни Смерти тебя спас бы Радион Щавель. Или ты надел бы волшебный плащ и прошел мимо стражи. Или обнаружил бы там потайной ход наружу… прорыл его вязальной спицей, в конце концов!
— У меня нет плаща и спицы, у меня есть только волшебная сабля… — растерянно ответил Трикс.
— Сабля тоже сойдет, — вздохнул собеседник. — А с сердцем ада получается какая-то ерунда. Не может волшебник по своей воле отправить кого-то в ад. Это не его прерогатива!
— Совершенно с вами согласен! — обрадовался Трикс. — А давайте сделаем так, что он вообще не говорил про сердце ада?
Собеседник на миг задумался. Потом с сожалением сказал:
— Нет, не годится. Акт творения уже состоялся, тому были многочисленные свидетели. Не люблю я править то, что уже создал!
— Так вы Творец? — спросил Трикс.
— Ну… в какой-то мере… — чуть смущенно ответили ему.