— Песя! Жизнь актера — это бесконечная череда перевоплощений! Вчера ты играл Трикса, сегодня ты играешь княгиню Тиану, а завтра — завтра и самого витаманта Гавара!
— Не буду играть девчонку, — упрямился Песя. — Если я буду одевать девчачьи платья, то это может плохо сказаться на моем взрослении!
— Песя, ты в принципе прав, — откашлялся Майхель. — Но актер — такая трудная профессия, требующая полной самоотверженности… Знаешь, я однажды играл молодую гномиху!
— Правда? — поразился Песя.
— Правда. У нас был спектакль… «Если бы бабушка была дедушкой, или Гномья лагуна»… У меня борода была самая подходящая, чтобы играть гномиху…
Песя задумался. Неохотно сказал:
— Ну, гномихи не считаются… наверное…
— К тому же у актеров есть мудрое правило, — продолжал уговоры Майхель. — В полном толковании оно звучит так: «Один раз можно сыграть любую роль, это не накладывает на актера никаких обязательств и вообще не считается»… Я тебя прошу сыграть только один раз!
Песя вздохнул.
— И ты получишь свой процент от общей прибыли, — вздохнул Майхель.
— Процент? — восхитился Песя. — Не просто кормежка и обучение, а еще и деньги? Какой процент?
— Полпроцента, — сказал Майхель.
— Процент — и заметано! — бодро сказал Песя. — Будет такая Тиана, что у вас глаза на лоб полезут!
Майхель закашлялся и сказал:
— Ну-ну. Особо усердствовать все-таки не стоит…
Когда начало темнеть, актеры уже были загримированы и одеты для представления. Прибавление к труппе Трикса, Иена и Гавара радикально изменило все представление — каждый из актеров теперь играл сам себя, только Песя изображал Тиану, а Нися — Халанбери. Несмотря на похвальбу Песи, Трикс решил, что никакой Тианы из того не получилось, несмотря на накладные волосы, белое в синий горошек платье и подведенные помадой губы. Что-то мешало поверить, будто это девочка — то ли нескладная худая фигура (подкладывать что-либо под рубашку парень отказался наотрез), то ли выпирающий кадык, то ли торчащие из-под платья волосатые ноги.
Впрочем, зрителям, кроме тех, кто сидел в первых рядах, вряд ли были заметны такие тонкости. Большинству, если честно, вообще вряд ли что-то было видно или слышно, кроме общих очертаний сцены и бродящих по ней актеров.
— Ну… начнем, господа комедианты… — Майхель промокнул пот со лба и вышел из-за кулис, держа в руках горящий факел. Зрители приветствовали его одобрительным гулом — видимо, даже суровые обитатели песков жаждали приобщиться к искусству.
Майхель торжественно обошел сцену, зажигая лампы и факелы, которые должны были освещать происходящее. Потом вышел вперед и торжественно сказал:
— Почтеннейшая публика! Величайший из величайших волшебников всех времен и народов, прославленный Алхазаб! Его верные помощники и подручные! Его храбрые солдаты! Сейчас мы покажем вам представление, которое называется «Подвиги Любви, или Морские Приключения Юного Мага». Двести девяносто девять раз оно с неизменным успехом шло на сценах королевства, Самаршана, в Северных Горах и на Хрустальных Островах!
— Что? — просипел Гавар, стоявший рядом с Триксом. — Двести девяносто девять раз? На Хрустальных Островах?
— Не обращайте внимания, это так положено говорить, — успокоил его Бамбура. — Всего-то три раза сыграли в королевстве и разок в Самаршане.
— И вот теперь мы покажем вам это представление в последний раз! — произнес Майхель. — Закрытие сезона! Прощальная гастроль! История о коварстве и любви, предательстве и благородстве! Как была спасена прелестная юная княгиня и наказан злой ужасный витамант!
С этими словами Майхель раскланялся и двинулся за кулисы. Кочевники проводили его шумным звоном оружия — вместо того чтобы хлопать в ладоши, они предпочли колотить кинжалами о сабли. Звук был хоть и одобрительный, но страшноватый, Трикс невольно сглотнул вставший в горле комок.
— На сцену, — прошептал Бамбура, пихая в спину Песю. — Садись на стул и мечтай о Триксе!
Песя неохотно вышел из-за кулис, уселся на стул и поднял руки к небу. Зрители замолкли.
— О горе мне! — срывающимся фальцетом, воскликнул Песя. — Я — княгиня Тиана, несчастная сирота, которую хотят насильно выдать замуж за вождя витамантов Эвикейта! Я бежала из дворца и укрылась у доброго юноши Трикса, ученика волшебника. Но в безопасности ли я? Ведь меня преследует могучий рыцарь-маг Гавар Вилорой!
Майхель, от жары и волнения обильно потеющий и поминутно вытирающий платком лицо, прошептал, наклоняясь к Триксу и Гавару:
— Шатер Алхазаба открыт, но его не видно. Похоже, решил смотреть из шатра…
— Не важно, — отмахнулся Гавар. — Мы справимся.
Майхель толчком отправил на сцену Нисю.
— О, братец! — воскликнул Песя, продолжая заламывать руки. Похоже, все его представление о девчонках ограничивалось тем, что они должны патетически восклицать и размахивать руками. — Мой любимый сводный братец Халанбери, решивший разделить со мной тяготы бегства. Что ты хочешь мне сказать?
Нися, уставившись на окруживших сцену зрителей, явно заробел и молчал.
— Быть может, ты увидел кого-то, приближающегося к нашему домику? — пришел на помощь брату Песя.
Но Нися упорно молчал.
— Халтура… — вздохнул Гавар и тяжелым шагом вышел из-за кулис. При появлении витаманта по рядам воинов прокатился испуганный гул. Гавар выглядел настоящим живым покойником — бледный, с мертвыми глазами, заострившимися скулами. В общем, он выглядел тем, кем и являлся.
— Он не ответит тебе, княгиня! — гулко произнес Гавар. — Я наложил на него заклятие немоты!
— Я видел витаманта Гавара, приближающегося к нашему домику! — внезапно сказал Нися, игнорируя появление Гавара.
— А теперь, как видишь, я снял это заклятие! — не растерялся Гавар.
— Не стоит ли укрыться, пока Гавар не ворвался к нам? — продолжал Нися.
— Видишь — он даже не замечает меня, ведь я стал для него невидимым! — выкрутился Гавар.
— Какой актер… — прошептал Майхель. — Какой прирожденный актер! Ах, если бы он играл в моем театре — мы покорили бы весь мир!
— Ничего, что Нися так… невпопад говорит? — спросил Трикс.
— А, ерунда, — отмахнулся Майхель. — Все актеры иногда говорят невпопад. Это называется импровизация и очень нравится зрителям.
Нися наконец-то опомнился и начал играть свою роль. Он храбро кинулся на Гавара, был повержен и красиво упал на сцену. Трикс вспомнил, что на самом-то деле Халанбери спрятался от витаманта в буфете, но говорить ничего не стал — так и впрямь получалось интереснее.
Гавар тем временем глумился над княгиней. Он высмеял ее попытку к бегству, пригрозил посадить в трюм к злобным крысам и, наконец, схватив за руку, уволок за противоположные, левые кулисы.