— Ну и ладно, тогда ешьте муравьев. А сейчас попробуйте кусок кролика.
Аврора глядела на мясо в нерешительности.
— Позвольте задать вам еще один вопрос, господин?
— Конечно, — мягко ответил Ранкстрайл, отчаянно надеявшийся услышать вопрос о головастиках, лягушках или о своей семье и совершенно уверенный, что его уже ничто не сможет удивить.
— Если я съем это, страх пройдет?
Ранкстрайл подумал, что лучше ни на что не надеяться и ни в чем не быть уверенным.
— Да, — ласково, но решительно пообещал он, — если вы поедите, то страх пройдет.
Аврора съела четверть кролика. Она медленно жевала, сосредоточившись, словно исполняла свой долг. Ранкстрайл хотел оставить ей свой кремень и солонку, но девочка решительно отказалась: если бы их нашли, ему бы грозила верная смерть. Она без труда могла зажигать огонь с помощью свечей, горевших постоянно, даже ясным днем, и соли в кладовых было более чем достаточно. Принцесса поклялась Ранкстрайлу, что будет охотиться и есть каждый день, но попросила его отнести оставшегося кролика какому-нибудь голодному ребенку, чтобы сделать этот день праздником и для других.
— Если позволите, господин, у меня есть еще один вопрос, — добавила Аврора. — Видите ли, есть нечто, что я должна буду сделать, — я всегда знала, что должна буду это сделать, и никогда не думала, что посмею отказаться… Но теперь, когда я избавилась от голода, от вины, от страха, безумная попытка избежать этого кажется мне не такой уж невозможной…
— Да, госпожа, конечно, — ответил Ранкстрайл. Снова у него появилось это ощущение опасности. Еще раз он отдавал свою жизнь в руки десятилетней девочки.
— Не сейчас, естественно… через восемь лет, когда я достигну совершеннолетия, я должна буду выйти замуж за человека… который… как бы сказать…
— Которого вы не желаете, — закончил за нее Ранкстрайл.
— Да, которого я не желаю.
— Ну, это нетрудно. У вас есть три возможности: или убедить этого мужчину жениться на другой…
— Нет, это невозможно, — проговорила Аврора.
— Ага, невозможно. Вы уверены?
— Видите ли, он… он как бы… его можно считать королем, и, по его словам, королем, какого еще не было в мире: любимым в мирное время, грозным в военное — ничто не может сравниться с ним, кроме него самого. Говорят, он не может жениться на девушке, уступающей по красоте его первой жене, а она была самой прекрасной в графстве, и теперь только я подхожу под это условие.
— Не обижайтесь, госпожа, но это, с вашего позволения, полное идиотство. А если у вас пойдут прыщи? Если вы упадете и сломаете себе нос? А если завтра ваш суженый увидит женщину с прыщами и кривым носом, та улыбнется ему, прогоняя грусть, и ваш суженый сочтет ее прекрасной? Вы можете специально подцепить прыщи или сломать себе нос, тогда вы не будете самой прекрасной в графстве! Видите ли, госпожа, можно определить, кто самый быстрый в графстве, или самый низкий, или самый высокий. Можно определить, кто съест больше сосисок — все бедняки мечтают о подобном соревновании! Но невозможно определить самую красивую. Такой просто не существует! В сердце каждого мужчины есть та, что для него прекрасней всех на свете, так же как и в сердце каждой женщины есть мужчина, которого она желает, несмотря на то что палач изувечил его или война покалечила. Знаете, госпожа, я всегда считал красавицей мою мать, хоть лицо ее было изуродовано огнем.
— И ваш отец любил вашу мать?
— Конечно, всем своим сердцем.
— Как это случилось?
— Не знаю, она никогда не хотела об этом говорить. Я знаю лишь, что это произошло еще до моего рождения.
— Как звали вашу мать? Кстати, если уж мы об этом заговорили — я до сих пор не знаю вашего имени.
Изо всех советов и запретов, которые капитан получил от группы перепуганных молодых аристократов, нанимавших его на эту работу, самым строгим был запрет открывать рот и называть свое имя, но к тому моменту все советы и запреты уже остались далеко позади.
— Меня зовут Ранкстрайл. Мою мать звали Ахартрайл. Это обычные имена в наших краях. Не думаю, что они означают что-то особенное: это просто звуки.
— Каждое имя что-нибудь означает, капитан, даже если мы этого не знаем. На древнем эльфийском языке слово «Ахартрайл» было названием последней звезды, той, что светит до самого утра и выводит мир из темноты к свету зари. Мне кажется, что и ваше имя имеет какое-то старинное значение, что-то вроде «тот, кому знакомо сострадание». Мою мать звали Транскилия, что в древности значило «та, что живет среди лесов», и это было одно из любимых имен эль… то есть, я хочу сказать, тех, кто любит леса. Я очень скучаю по моей матери, господин. Мне ужасно ее не хватает, каждый день, каждый час… То, что ее нет рядом, — это самая ужасная боль. Я впервые говорю об этом… Последние несколько лет нам запрещалось обнимать друг друга, но мы хоть могли разговаривать. Мне ее очень не хватает, и я не выйду замуж за… того, за кого должна. Видите ли, я не могу вам всего объяснить, речь идет не просто о красоте: можно сказать, все дело в крови, он должен… он хочет жениться на девушке моей крови, то есть… это трудно объяснить… крови его первой жены.
— Вторая возможность — вы можете прикончить его!
Глаза девочки наполнились ужасом.
— Господин, — застонала она, — господин, как вы можете… только подумать… одна лишь мысль… Господин, простите меня, но вы не отдаете себе отчета в том, что говорите… Об этом нельзя даже думать.
— Нельзя даже думать? Точно? А жаль, — с яростью ответил капитан. Лицо девочки еще больше побледнело, но он не остановился: — Мужчина, который заставляет женщину выйти за него замуж, зная, что она не желает его, мужчина, который тянет руки к женщине, несмотря на то что она отказывает ему, заслуживает смерти. Не убивайте его, если это будет стоить вам вашей души, но знайте: этот мужчина, кем бы он ни был, заслуживает смерти.
— Господин, никто не заслуживает смерти.
— Тогда хоть покажите ему свое презрение! Ладно, остается лишь одна, третья возможность — побег.
Девочка вскинула руки, указывая на высокие стены, которые окружали сад.
— Бежать? Бежать? И как?
— Не так уж это и трудно. Сначала год за годом прикидывайтесь, что вы согласны, тогда никто ничего не заподозрит. Потом, незадолго до свадьбы, потребуйте особого свадебного дара, иначе вы не дадите своего согласия.
— Но если я прикидываюсь, что желаю этой свадьбы, то нелогично требовать подарка ради того, чего сама желаешь!
— Правильно, госпожа, никакой логики — это должно быть похоже на обычный каприз, но каприз исполнимый. Вы не выйдете замуж, если ваш суженый не докажет вам своими подарками, что он вас безумно любит.
— И что это должны быть за подарки?
— Сначала конь — быстрый, как ветер, крепкий, как злость. Самый быстрый конь в мире. Скорость коня можно измерить — следовательно, можно найти самого быстрого. Когда решаешь сбежать, быстрый конь всегда пригодится! Это не гарантия успеха, но все-таки хорошее подспорье.