— Простите, госпожа, с вашего позволения, — в отчаянии перебил Ранкстрайл, — но я ничего не понял.
Но у них не было больше времени. Бросив его сначала в этом дворе на все утро, как никому не нужную безделушку, паж наконец-то за ним вернулся.
— Господин, умоляю вас, не забудьте вашей клятвы!
Аврора исчезла, и паж ее не заметил. Капитан остался в недоумении. Он вспомнил о клятве — не убивать, если только не ради спасения чьей-то жизни. Попытался найти какой-нибудь другой смысл в том, что осталось у него в памяти из слов Авроры. Что она еще сказала? Не проклятый, а последний… Не могла она сказать что-нибудь понятное, что-нибудь, что могло хоть на что-то сгодиться?
Аврора, в отличие от Расколотой горы, не была в опасности, и единственное, что ему оставалось делать, — это вернуться обратно. Капитану было чем заняться в другом месте, и, кроме того, он не совсем понял — убить Эльфа было честью или последней глупостью? Неясность была еще одним поводом убраться отсюда и вернуться в Малавенто.
Паж мчался бегом, и Ранкстрайлу пришлось поспешить за ним. В этом месте, очевидно, действовало правило: «Сначала жди, как последний дурак, потом мчись сломя голову». Запыхавшись, они прибежали в большой зал, где тот, кто был, как он сразу понял, Судьей-администратором, держал речь перед военачальниками.
Судья походил на Аврору: очень красивый, с белокурыми волосами, прекрасной белой бородой и светлыми глазами. То же овальное лицо, те же изящные руки.
— …И я, Судья-администратор, я, принесший справедливость в этот город… — повторял он перед каждой фразой.
К счастью, он был так поглощен своей речью, что не заметил появления Ранкстрайла. Огромный зал был пустым и ничем не украшенным, редкие окна-бойницы, непонятно в каком порядке разбросанные по стенам, скупо пропускали свет.
Присутствовали четыре командира тяжелой кавалерии, в том числе Арньоло, и три командира пехоты: сидя на задрапированных красными и белыми тканями деревянных скамьях, они недовольно повернули головы при виде Ранкстрайла, вошедшего вслед за пажом. Для капитана не предусматривалось никакой скамьи, поэтому он довольствовался тем, что прислонился к стене. Закончив полагавшуюся ему речь, Судья-администратор резко замолчал, вздохнул и, ни с кем не прощаясь даже кивком головы, развернулся и вышел.
В зале повисло молчание. Через некоторое время все, кроме одного, поднялись со своих мест.
— Отлично, — проговорил один из командующих пехотой, — как мне кажется, приказ ясен.
— Кто-нибудь из ваших превосходительств мог бы разъяснить его мне? — спросил капитан.
— Ты что, не слышал? Или не понял? — поинтересовался Арньоло.
Ранкстрайл решил не приводить в свое оправдание аргумент задержки, которая, очевидно, была специально подстроена для того, чтобы заставить его даром просить прощения.
— И то и другое, ваше превосходительство, — безмятежно ответил он. — Это ж редкость, чтобы кто-то из легкой пехоты был умен. Если вы повторите мне всё медленно и громко, то, может, я и пойму.
— Что, пошутить захотелось?
— Я хочу всего лишь убраться отсюда, ваше превосходительство. Вернуться на Расколотую гору. Если, конечно, я вам не нужен. А если нужен, то скажите, что от меня требуется.
— Нужно сразиться с Эльфом и с его драконом. Как ты думаешь, у тебя и у твоих солдат хватит на это крови?
— Конечно же, нет, ваше превосходительство. Всю кровь, какая у нас была, мы поделили с пиявками да с комарами, так что осталось ее совсем немного. На эльфов и драконов наверняка не хватит, а вот на орков — может быть. Давайте разделим с вами обязанности. Вы, герои, спасете Далигар, а мы, наемники, отправимся себе драться с орками, которые любят раздирать людей на части, — мы к этому больше привыкли.
— Да что за глупости ты говоришь? — выходя из себя, воскликнул Арньоло.
— Что вы, ваше превосходительство, я же с вами во всем соглашаюсь! — терпеливо объяснил Ранкстрайл.
— Да тебе не стыдно быть таким трусом?
— Нет, ваше превосходительство, — весело ответил капитан, — и потом, с чего бы? Это же вы — благородный рыцарь! А я — всего лишь наемник, я не сражаюсь за славу. Мне за это платят. Дракон — он такой страшный, а вы — храбрецы. Сражайтесь себе с драконом, вы ж никого не боитесь, а я вернусь к оркам.
— Ты трус, — прошипел Арньоло.
— Ну и ладно, — благодушно согласился Ранкстрайл. — Так как я с вами во всем согласен, можно теперь идти?
Арньоло эта мысль нисколько не понравилась. Он сообщил, что командует кавалеристами и что Ранкстрайл с его пятьюдесятью солдатами переводится в легкую кавалерию. Им дается время до вечера, чтобы раздобыть себе лошадей. Завтра утром все они должны будут отправиться в погоню за беглецами и перерезать им дорогу.
Стать кавалерией было неизменной мечтой всей легкой пехоты — повышение в статусе сулило почти что уважение. Но только не сейчас, не после разговора с Авророй: Ранкстрайл хотел сначала понять, что вообще происходит. Он попытался было протестовать, указывая на тот факт, что они даже не умеют ездить верхом, что было не совсем правдой, и что ни черта не понимают в лошадях, что было не совсем ложью, но Арньоло резко прервал его:
— Капитан, не о тебе ли говорят, что ты можешь сотворить чудо? Все, за что ты ни возьмешься, получается! Я уверен, ты без труда справишься и с этим.
— В том-то и дело — чудо, одно чудо, ваше превосходительство. Два, три и так далее — это уже не чудо, а чудеса, что существенно меняет дело. Мы должны сначала найти лошадей, потом понять, как на них забраться, затем найти дракона и в придачу ко всему убедить его в том, что его необходимо прикончить. А вы небось еще и хотите, чтобы прикончили его мы? И как это делается?
— Дракона убить нетрудно: живот его весьма уязвим. Чешуя там тонкая, как у змеи.
— Ага, и мы будет пускать в него наши тупые стрелы, всеми правдами и неправдами пытаясь удержаться в седле? И вообще, раз вы так хорошо осведомлены, почему бы вам самим его не прикончить? Если мы убьем дракона, как же ваша слава? Что вы будете рассказывать вашим внукам через пятьдесят лет, сидя у очага, пока на улице идет дождь? Ведь есть же вы, и вы — самые лучшие. Вы и убивайте дракона, вы же лучше нас, а мы вернемся себе на Расколотую гору сражаться с орками. Там никому не светит никакая слава, но ничего, у нас же все равно не может быть никаких внуков. А если и будут — мы расскажем им, что повстречались с вами. Это будет похлеще, чем рассказывать, что мы убили дракона. Ну что, теперь я могу идти?
Никто не ответил. Ранкстрайл повернулся к двери.
— Капитан, — позвал его один из командиров, тот, кто до этого мгновения сидел, не произнося ни слова. Это был пожилой кавалерист с золотым гербом, передавший Ранкстрайлу карту. — Вы назначены капитаном легкой кавалерии, оставаясь в то же время капитаном пехоты. Судья-администратор только что подписал указ, — он вздохнул, не поднимая глаз, и Ранкстрайл понял, что это не только не была его идея, но что он даже стыдился того, что не помешал ей воплотиться в жизнь.