Им нужно было всего лишь позвать Ранкстрайла, пусть ценой собственной жизни, неважно. Вот только это им не удалось. Они сказали стражникам у ворот, что пришли из Варила и что хотели видеть капитана наемников, в ответ на что те начали стрелять в них из луков.
— Значит, они вас все же узнали? — в отчаянии спросил Йорш, которому Мир Людей казался все более безумным и непредсказуемым.
Зря он верил в то, что хоть орки у ворот могли заставить людей сплотиться.
Нет, ответили они хором. Лучники не могли их узнать. Это были два молодых солдата, они никогда не видели их раньше. Никогда. И потом, Судья — отменная сволочь, он ничего не прощает, что правда, то правда, но они же не предавали графство! Они всего лишь дезертировали. Восемь лет назад. Подумаешь! Это верно, им грозила смертная казнь, что правда, то правда, но о них уже давно забыли и не разыскивали, они ж не эльфы — только без обид, ладно? Они всего лишь дезертировали. Короче, их не узнали.
Они просто сказали, что орки напали и окружили Варил и что они хотели видеть капитана наемников, чтобы просить его о помощи. Им даже не ответили. В них просто начали стрелять, хорошо еще, что промазали и не слишком серьезно ранили, только чуть-чуть задели. У них осталось достаточно сил, чтобы смыться оттуда и пойти искать его, Эльфа. Хоть они и не слишком верили, что он еще жив, что еще не помер, — без обид, ладно? Когда прикончили дракона, ходили слухи, что всех беглецов раздавило лавиной, которая остановила кавалерию. А даже если им и суждено было выжить, говорили, что их сожрут эринии, которые время от времени опустошали морской берег своей жестокостью, и что именно их жестокость, а не тень, отбрасываемая на закате, дала имя Черным горам. Молву не остановишь. Хотя слухов о том, что беглецы выжили, никогда не было, они все-таки решили прийти и убедиться во всем самостоятельно. Какой еще у них был выбор? На худой конец, их попытка была бы пустой и никому не нужной, но все же лучше подохнуть, попытавшись сделать что-нибудь полезное, чем совсем ничего не делая, что правда, то правда.
— Как же вы перешли через обвал? Он ведь непроходим! — в волнении воскликнул Йорш.
Обвал, закрывавший проход через ущелье Арстрид, и отвесный обрыв у водопада являлись единственной защитой жителей бухты и мыса. Мелилото и Палладио ответили Йоршу, что непроходимый обвал давно уже размылся многочисленными дождями, порос травами, цветами и кустарником, был выровнен в некоторых местах и засажен виноградником и теперь его пересекала горная тропа, довольно крутая, что правда, то правда, но назвать ее непроходимой… Они же прошли по ней, хотя у каждого торчала из тела стрела! Кстати, почему это в них стреляли? Если он, Эльф, знал все на свете, то, может, у него была какая-то идея и на этот счет?
Йорш уже думал об этом. Единственное, что пришло ему в голову, — это что Судья-администратор уже знал о нападении орков и осаде города (как же иначе, должны же у него быть хоть какие-то караульные и патрули). То есть Судья-администратор не только не собирался идти на помощь Варилу, но не желал даже признать нападение, предпочитая притворяться, что ничего не происходит.
Эти двое, Мелилото и Палладио, появившиеся перед воротами Далигара, кричавшие во всю глотку о нападении на Варил, стали для Судьи-администратора еще большими врагами, чем орки.
Потом, еще поразмыслив, Йорш понял, что его теория наверняка была правильной, но неполной.
Судья не собирался идти на помощь Варилу и не желал, чтобы новость о нападении орков дошла до Далигара, опасаясь, что капитан наемников не согласится с его бездействием. Капитан ничего не знал. Если бы он узнал об осаде, то отправился бы со всеми своими солдатами спасать родной город.
Эта мысль понравилась Йоршу, и он повторял ее вновь и вновь — не только потому, что она казалась логичной, а логика всегда услаждает ум, но и потому, что он нашел выход из положения.
Наконец-то у него появился план. Совсем несложный: Мелилото и Палладио должны были вернуться в Далигар и поднять тревогу. Ужасный Эльф вновь объявился. Судья послал бы против него своих наемников во главе с их легендарным капитаном, и Йорш привел бы их за собой к Варилу. Идея даже не принадлежала ему: такое уже случалось в прошлом. Один из последних эльфийских воинов для освобождения осажденного города увлек за собой армию людей, которые были уверены, что преследуют его. Йорш не помнил, когда именно это случилось — вероятно, незадолго до упадка эльфов, когда уже стало возможным, чтобы орки осаждали города людей, — но он прекрасно помнил имя того эльфа: Нерстринкайл, Последний Воин. Так капитан узнал бы об осаде Варила, и не просто по чьим-то рассказам — он увидел бы все собственными глазами. Находясь со всеми своими солдатами за пределами Далигара, далеко от Судьи-администратора с его палачами и эшафотами, он смог бы ослушаться приказа и начать сражаться. Именно так капитан узнал бы о нападении. Его армия, хоть и недостаточная для освобождения Варила, — это все-таки лучше, чем ничего. Это начало. Так они начали бы контратаку. Борьбу. Рано или поздно они одолели бы орков.
Отличный план. С его помощью Йорш смог бы последовать золотому правилу не желающего сражаться воина: «Найди подходящего человека, приведи его в нужное место и потом спокойно возвращайся домой». Он объяснил свой план Мелилото и Палладио, и бывшие стражники не то чтобы обрадовались, но хотя бы уже не так отчаивались. Может, им предстояло попасть в подземелье Далигара, может, им пришлось бы в конце концов поплатиться за свое дезертирство, зато в них возрождалась надежда. Рано или поздно Варил был бы освобожден и их дети были бы спасены.
Они сбивчиво объяснили Йоршу, что умирать можно по-разному: или когда никто не идет тебе на помощь и всем наплевать на твою смерть, или когда кто-то пытается что-то сделать, пусть и безуспешно.
Это не одно и то же.
Йорш уверил их, что он и капитан сделают все возможное, чтобы спасти их детей.
День подходил к концу. Закат окрасил небо. Вскоре они добрались до вершины водопада, и Йорш подумал, что так же, как они смогли подняться, кто-то другой, например орки, мог и спуститься вниз, на побережье.
— Делать нечего, — еще раз пробормотал он, рассмотрев с высоты свой дом, в котором остались Роби и Эрброу.
Каждое мгновение Йорш жестоко боролся со своим желанием вернуться. Его конь вновь взглянул на него с тем же вежливым равнодушием, абсолютно безразличный к тоске, терзавшей эльфа. Наступила ночь, и пришлось устроить привал.
Морон все время напряженно молчал. В отличие от него, Мелилото и Палладио трещали без умолку. Палладио рассказал о своем младшем сыне, который никак не мог научиться говорить, — может, от страха, что тогда он станет взрослым и его не будут больше баловать. Мелилото говорил о своей старшей дочери, которая недавно стала матерью, и запутанно пытался объяснить, что значит чувствовать себя дедом, насколько отличается это от роли отца, но он не смог найти подходящих слов и, совсем растерявшись, умолк на середине, прислушиваясь к легким звукам весенней ночи.
Йорш подстрелил из лука по форели на каждого, и они зажарили рыбу на костре, сложив его из сухих веток и шишек.