Но и это открытие относилось к разряду тех, что с каждым днем все больше теряли свой смысл.
Капитан снова выругался, но в этот раз, возможно, боги прислушивались к делам людей, потому что реальность вдруг резко изменилась: послышались голоса, приказы, грохот оружия, шарканье шагов и лязг кирас, скрип дверных петель, щелканье замков, шум открывавшихся и закрывавшихся дверей.
Ранкстрайл услышал, как открылись, один за другим, все четыре замка, на которые запиралась дверь его камеры. Пока он решал, стоит ли подняться с земли, дверь распахнулась, и перед ним очутился Арньоло, еще красивее и сиятельнее, чем Ранкстрайл его помнил, в блестящей кирасе, расписанной золотом и дополненной шлемом с плюмажем всех цветов радуги, который делал кавалериста необычайно похожим на попугая, что носят с собой в клетке бродячие акробаты.
Капитану стало интересно, смог бы Арньоло сразиться с орками или поймать хоть одного бандита со всеми этими железяками на плечах.
Кавалерист столбом возвышался над ним.
— Эй, невежа, встань, когда я с тобой разговариваю! — бросил Арньоло без всякой злости, даже с некоторой мягкостью в сравнении с его прежним тоном. — Ты со своими солдатами и так уже вдоволь наотдыхался на халяву.
В который раз Ранкстрайл почувствовал его тонкий, едва ощутимый, тщательно скрываемый страх. Капитан все еще не понимал, почему его упрятали за решетку, но догадывался, почему сейчас освобождали. Там, снаружи, снова что-то случилось, и, кроме него, им некого было больше послать. Он произнес единственное, что пришло ему в голову и от чего кровь стыла в жилах:
— Орки?
Наверняка, пока он валялся, запертый в камере, никто не подумал остановить орков, и теперь враги оказались у самого порога.
— Да нет же! — раздраженно ответил Арньоло и пожал плечами.
Ранкстрайл пошел за Арньоло и его воинами. По пути, проходя по подземным коридорам, стражники тут и там открывали двери камер и одного за другим, то поодиночке, то небольшими группами, вытаскивали оттуда наемников. Капитан заметил, что все они, как и сам он, обросли грязью и бородами, но, в общем, пребывали в добром здравии. Солдаты, раненные орками, были вылечены. Казалось, никто не страдал от голода или от чего-то другого, если не считать заключения. Единственным, кто удостоился внимания Судьи-администратора и его палача, был он, Ранкстрайл, любимый сын возлюбленного отца графства, как звали Судью шуты и придворные.
Когда они, преодолев подземелье за подземельем, засов за засовом, наконец выбрались на свет божий, рядом с Ранкстрайлом находилась вся его армия в полном составе или, точнее, то, что от нее осталось после вынужденного отступления и четырех страшных окружений.
Все они собрались во внутреннем дворе дворца Судьи-администратора.
— Капитан, — спросил кто-то, — нас посылают против орков? Они уже здесь?
— Капитан, — раздался другой голос, — а чего нас держали в тюрьме?
Свежий воздух окончательно привел Ранкстрайла в чувство. Ему казалось, он проснулся от какого-то странного сна. Лизентрайль снова был рядом с ним.
Несмотря на то что капрал, как и все остальные, находился в заключении, ему все же удалось раздобыть кое-какую информацию. И это не удивительно: невозможно было представить, чтобы среди охраны не оказалось хоть кого-нибудь, кого он знал, — какого-нибудь родственника, шурина, пятиюродного брата, бывшего соседа второго мужа восьмой сестры, происходившей родом из семьи матери дяди его прадеда.
Лизентрайль объяснил им, что их засунули в подземелье в наказание за то, что они сожгли и разрушили государственное добро, дабы оно не попало к оркам, а также потеряли солдат и оставили врагу оружие в этом бесконечном отступлении. Они должны были выполнить приказ: покинуть область, и как можно быстрее. Что случилось бы с фермами после нашествия орков, их не касалось. Они — наемники. Хороший наемник не думает и не проявляет инициативу. Лизентрайль также знал, почему их вытащили из подземелья: в округе снова появился Эльф, Последний и Проклятый, тот, который восемь лет назад был с драконом, и кто-то должен был теперь пойти и схватить его. Арньоло боялся поцарапать свою кирасу, и потом, его наголенники были настолько высокими, что он спотыкался на каждом шагу, поэтому посылали их.
Когда Арньоло взял слово, речь его подтвердила все, что сказал Лизентрайль.
Первая половина речи, должно быть, не казалась особенно разумной даже ему, потому что Арньоло произнес ее наспех и без положенной твердости, без комментариев и оскорблений.
Когда же он перешел к Эльфу, то дал себе полную волю. Речь Арньоло превратилась в настоящую поэму, его ораторское искусство расцвело на глазах. Он долго описывал матерей, на шеях которых висели изможденные голодом и болезнями дети, и объяснял, что за все это был в ответе Эльф. Он расписывал, как банды орков пришли из-за восточных границ на помощь Эльфу, ибо злоба того, кто имеет дело с драконом, не знает пределов.
Под конец Арньоло устремил взгляд на капитана и назвал его виновным. Некий достойный молодой человек по имени Морон смог добраться до них, несмотря на неописуемые опасности, преодолевая бесчисленные препятствия, и предупредить, что Эльф, Проклятый, снова топчет землю графства своими грязными ногами. Морон, как настоящий праведник, также рассказал им, что у моря живет и процветает целое селение врагов графства, избегших правосудия восемь лет назад, когда полет дракона закрыл обвалом проход через ущелье Догона.
Восемь лет назад они дали ему уйти у них из-под носа.
Эльфу.
Капитан и вся его ничтожная банда.
Именно Эльф был настоящим врагом. Орки — это угроза лишь для глупцов, для таких, как он, Ранкстрайл, и его солдаты-варвары, для безумцев, знакомых лишь с варварством, жестокостью и слабоумием, для тех, кто собирался сражаться с орками силой оружия и разрушил из-за этого полграфства. Они же, Арньоло и компания, умели говорить. Это называлось дипломатией, ДИПЛОМАТИЕЙ, но это наверняка слишком сложное слово для них, мужичья. Всем известно, что основной враг — не орки, а Эльф, их стариннейший и главнейший враг, снова угрожающий людям.
— Так если надо было не сражаться, а только беседовать с ними, с орками, то чего тогда послали нас? — тактично поинтересовался кто-то из солдат.
Многие задались вопросом, видел ли Арньоло хоть раз в своей жизни ферму, через которую прошли орки, и как, по его мнению, должна была защитить ее жителей эта его «дипломатия».
Бросив злобный взгляд на капитана, Арньоло, раздраженный шепотом и бормотанием солдат, заключил, что лишь последний глупец мог считать, что их настоящим врагом были орки и бандиты. Лишь идиот не понял бы, что не стоит тратить время и силы на борьбу против чьих-то злобных выходок, не изведя на корню того, кто их устраивает.
Ни один из беглецов не погиб под обвалом. Они добрались до моря, где и процветали, укротив при помощи черной магии силу волн и усмирив эриний, после встречи с которыми никому прежде не суждено было рассказать об этом.