— Не говори так, Ким… Мы те, кто мы есть, так сложилась наша судьба. Если ты сейчас уйдешь, мы уже никогда не встретимся. Я знаю это. Останься…
Ким взял Шейлу за руки, посмотрел ей в глаза.
— Ты действительно этого хочешь?
— Да, Ким. Ты единственный, с кем мне было хорошо. Я не хочу потерять тебя снова.
В ее глазах стояли слезы. Ким облегченно вздохнул и прижал девушку к себе, с болью и радостью думая о том, что все-таки она его не забыла…
* * *
Профессор Золингер не смог помочь Джулии. Он просиживал в лаборатории сутками, он спал урывками, не покидая рабочего места. И все-таки через восемь дней был вынужден признать: он проиграл эту битву.
— Я не знаю, кто и где создал этот вирус, — сказал Золингер Моррису в одну из последних их встреч, — но этот человек гений. У нас нет ни единого шанса.
— Неужели нельзя ничего сделать? — Моррис устало смотрел на профессора, уже понимая, что вынужден будет нарушить присягу.
— Мне не хватает времени, — вздохнул Золингер. — Я просто не успеваю.
— Но я же предлагал вам помощников. Столько, сколько надо.
— Дело не в помощниках, — поморщился Золингер. — Эту работу в принципе нельзя сделать быстрее, чем делаю я. Мне нужно месяца три, чтобы выяснить все особенности вируса и синтезировать вакцину, я это обязательно сделаю. Но у Джулии этого времени нет.
Моррис помрачнел.
— Сколько ей осталось? — тихо спросил он.
— Дней пять. Простите меня, я делаю все, что в моих силах.
— Я понимаю. Могу я зайти к ней?
— Да, конечно… — Профессор виновато кивнул.
Джулия лежала в отдельной палате карантинного бокса. Взглянув на дочь, Моррис закусил губу. Ей все хуже и хуже…
Лицо Джулии было бледным, губы посинели. Девушка тяжело хватала ртом воздух, ее дыхание было частым и хриплым. Она задыхалась.
— Здравствуй… — Моррис вошел в палату и сел возле дочери. — Как ты?
Можно было и не спрашивать. Джулия с трудом открыла глаза, ее взгляд был полон страдания.
— Мне плохо… — прошептала Джулия, нащупав руку Морриса. — Помоги мне…
— Прости меня, это я виноват. — Моррис прижал руку дочери к лицу и поразился тому, какая она холодная. — Ты выздоровеешь, я обещаю. Потерпи еще немного, хорошо? А мне пора… — не в силах больше выносить страданий дочери, Моррис быстро вышел из палаты.
Он не знал, что ему делать. Или знал? В конце концов, речь шла о его дочери. Да, он может пойти под трибунал за предательство. Ну и что? Он свое уже прожил…
Маленькую яркую наклейку с изображением веселого пса он купил в одной из городских лавок. Вернувшись к своему глайдеру, сорвал с наклейки защитную пленку и аккуратно прилепил рисунок на стекло. Провел по нему ладонью. Вот и все. Теперь остается только ждать…
Ждать было невыносимо тяжело, не помогала даже работа, в которую Моррис, вернувшись в Департамент, постарался уйти с головой. Да, он что-то делал, отдавал какие-то распоряжения, выслушивал отчеты подчиненных. Он по-прежнему ловил Кима, хотя уже понимал, что это бессмысленно. У него нет никаких зацепок, Ким оказался слишком умен. Точнее, зацепка есть, Ким отследит наклейку на стекле глайдера и свяжется с ним. Но попытка использовать этот шанс может привести к гибели Джулии. Ким не так прост, он понимает, что его могут вычислить, и наверняка подстрахуется. Более того, если вдруг случится чудо и им удастся схватить негодяя, что это даст Джулии? Нет никакой гарантии, что Ким скажет, где хранится вакцина. Да и есть ли она у него? Скорее всего, она находится у его хозяев, кто бы они ни были. Проблемы, одни проблемы. И главная из них в том, что ему никак нельзя ошибиться.
Домой Моррис вернулся раньше обычного. Не было еще и семи вечера, когда его глайдер аккуратно опустился в гараж. Едва сомкнулись створки купола, из ведущей в дом двери торопливо вышла жена.
— Мне только что звонил Илья, — улыбнулась она, когда Моррис открыл дверь глайдера. — Они приглашают нас на ужин. Поедем?
Моррис холодно посмотрел на жену. Пожалуй, впервые за два года совместной жизни ему захотелось ее ударить.
Тем не менее он этого не сделал.
— Ты езжай, — сказал он, выбравшись из глайдера и поцеловав супругу в щеку. — А мне надо еще немного поработать.
— Зря. — Жена недовольно надула губы. — Хорошо бы посидели.
— Я знаю. Прости, у меня слишком много дел.
— Ну ладно… — Жена пожала плечами. — Как Джулия?
Вспомнила все-таки… Моррис задумчиво посмотрел на жену. Впрочем, вряд ли ее действительно волнует здоровье Джулии. Скорее, с ее стороны это была просто попытка сгладить ситуацию.
— Пока так же, — сказал он. — Я пойду к себе.
Спиной чувствуя взгляд жены, Моррис прошел в дом, поднялся на второй этаж. Пройдя в свой кабинет, устало опустился в кресло.
Прошло несколько минут, Моррис услышал за окном приглушенный шум взлетающего глайдера. Улетела-таки. Ну и бог с ней…
Звонок, которого он так ждал, раздался ровно в полночь.
— Да… — Моррис схватил трубку линкома. — Слушаю…
— Вы хотели поговорить со мной? — голос Кима был спокойным и размеренным.
— Хотел. Моя дочь умирает, ей осталось несколько дней.
— Я уже говорил, что вы можете ей помочь, — ответил собеседник. — Если захотите.
— Не усложняйте, Ким. Говорите, что вам от меня надо.
— Прежде всего вы должны сообщать мне всю информацию по моему делу. Согласитесь, что сейчас это в ваших же интересах.
— Хорошо, я согласен. — Моррис подумал о том, что это не так уж сложно. — Что еще?
— Больше пока ничего. О способе связи вы узнаете завтра…
— А моя дочь?! — торопливо выкрикнул Моррис, опасаясь, что Ким опустит трубку. — Я ничего не буду делать, если вы не поможете ей!
— Разумеется, Себастьян. Вы просто не дали мне договорить. Если вы заглянете под крышку своего стола, то найдете там ампулу. Пусть ее содержимое введут Джулии в вену.
Моррис быстро нагнулся, заглянул под стол. Его взгляд сразу выхватил прилепленную скотчем к нижней стороне столешницы маленькую ампулу.
— Она выздоровеет? — спросил Моррис. — Вы слышите меня?
— Это ей поможет на какое-то время, вы будете получать от меня ампулы по мере необходимости. Когда наши отношения станут более доверительными, я излечу ее полностью.
Моррис тяжело задышал.
— Мы так не договаривались. Что будет, если с вами что-то случится?
— Тогда она умрет. Именно поэтому в ваших интересах позаботиться, чтобы со мной ничего не случилось. Пока живу я, будет жить и она. Вы поняли меня, Моррис?