Каюты жилой палубы «Спейсстоуна» занимали места меньше, чем любой из постов огромного комплекса.
И, тем не менее, Хоук не испытывал дискомфорта. Ему было сорок пять лет, и двадцать восемь из них он провел в космосе, начав свою карьеру астронавта семнадцатилетним юношей на одном из каботажных судов компании, так что теснота рабочих и жилых помещений не вызывала у него ни раздражения, ни протеста — Алан настолько привык к ним, что не мыслил себе ничего другого. А вот пребывание на планетах или больших современных орбитальных станциях вызывало у него мгновенное чувство потерянности.
Он не любил ощущать себя песчинкой, одним из миллиарда существ, копошащихся вокруг. Он привык к уютной тесноте помещений и безграничности космоса, привык к собственной значимости и нужности… Пусть даже эта значимость и ограничивалась палубами огромного давным-давно выработавшего свой ресурс корабля.
В этом заключалось принципиальное отличие образа мыслей капитана Хоука от всего остального экипажа «Спейсстоуна» — он не ощущал себя неудачником.
Сейчас, войдя в каюту, он все еще был возбужден недавними событиями.
Его решение прервать беспилотный режим было продиктовано прежде всего здравым смыслом.
Капитану все больше начинало казаться, что затея со свободным поиском в Рукаве Пустоты потерпела сокрушительное фиаско. Похоже, плановый отдел компании допустил существенный промах, пойдя на поводу у бытующего мнения, что Рукав Пустоты набит останками древнего катаклизма.
На самом деле это место всеми силами старалось оправдать собственное название — они пересекли весь Рукав, и что? Никаких блуждающих планет, останков, ничего… ПУСТОТА…
Хоук прилег на койку, подложив руки под голову.
Он честно попытался уснуть, но не тут-то было — из головы никак не шел этот странный навигационный буй и совсем уж абсурдная карта звездного неба…
Через некоторое время, отчаявшись уснуть, Хоук резко сел.
«Уж не об этом ли шаровом скоплении звезд его предупреждали перед стартом „Спейсстоуна“, передавая капитану двух чокнутых пассажиров и их космический корабль, который в данный момент был запаркован в одном из ангаров комплекса?»
Эта мысль наполнила Хоука смутной тревогой.
Ему совершенно не нравились подобные загадки.
«Разбудить в случае достижения определенной точки пространства или если вдруг будет обнаружено некое шаровое скопление звезд», — по памяти воспроизвел он строки хранящегося в бортовом компьютере контракта. — «Интересно, можно ли истолковать эту звездную карту как ОБНАРУЖЕНИЕ шарового скопления?» — мысленно спросил сам себя Хоук. — «Было бы любопытно разбудить их и задать парочку интересных вопросов…»
Капитан вновь откинулся на подушку, пытаясь угомонить свое воображение, но его очередную попытку уснуть внезапно прервал сигнал интеркома.
Резко сев, Хоук посмотрел на панель системы внутренней связи и понял, что поспать ему все равно бы не дали, — вызов из ходовой рубки, где на вахте осталась Монтгомери, был сигналом тревоги и общего сбора одновременно.
* * *
В отличие от Хоука Яна Монтгомери не находила свою жизнь удовлетворительной.
Пока «Спейсстоун» совершал рейсы внутри системы Онтарио, медленно перемещаясь от одного астероида к другому, она была относительно довольна своей работой, но новость о том, что рудодобывающий комплекс хотят запустить в Рукав Пустоты, буквально ошарашила ее.
Жаль было расставаться с приличной зарплатой и сложившимся укладом жизни, но засыпать на неопределенное количество лет она не собиралась.
Однако жестокая действительность быстро поставила ее на место — помыкавшись по разным офисам, Монтгомери вдруг поняла, что пилотов ее квалификации в перенаселенной промышленной системе хватало с избытком… И она внезапно очутилась перед крайне неприятным выбором: согласиться на предложенные компанией условия или же стать безработной.
Немного подумав, она рассудила так: Рукав Пустоты, в конце концов, ничем не хуже любого иного места, а что до криогенного сна, то он оставлял слабую надежду — вдруг мир за время их отсутствия изменится в лучшую сторону? Ну хоть немного?..
Смешно, конечно… Она отложила в сторону подвернувшийся под руку номер ежемесячного обозрения «Все Миры» (журнал был девятнадцатилетней давности и теперь, наверное, стал раритетом), зевнула, посмотрела на приборы и, не обнаружив ничего предосудительного в их показаниях, потянулась за остывшим кофе.
Спать хотелось жутко.
Допив мутную коричневатую жижу, которая могла именоваться древним напитком только на борту такой чертовой лохани, как их рудодобывающий космический комплекс, она, чтобы не думать о сне, откинулась в кресле, рассеянно глядя на огромные панорамные экраны обзора.
Рукав Пустоты, про который она только что читала в старом номере «Все Миры», растекся вокруг их корабля бесконечной чернильной кляксой. Откровенно говоря, Яне не нравилось это место, но не потому ^ что здесь три миллиона лет назад происходили известные теперь драматические события, а просто оттого, что ни один навигатор или пилот, пребывающий в здравом уме, не может любить место, где нет никаких звездных ориентиров, а бесхозные планетоиды бродят в пространстве сами по себе, описывая ведомые только им орбиты вокруг каких-то не поддающихся вычислению точек.
Собственно, в охоте за такими блуждающими объектами и заключался первоначальный смысл их полета. Конечно, она вполне могла понять мотивы стоящих у кормила компании чиновников, — долгое время Рукав Пустоты являлся закрытой, запретной территорией, которая бдительно охранялась кораблями Патруля развалившейся недавно Конфедерации Солнц. Про это место ходило больше слухов, чем имелось достоверной информации.
Яна вполне обоснованно подозревала, что «Спейсстоун» отправили сюда для очистки совести, из элементарного нежелания оказаться последними в очереди, если в этом загадочном месте действительно обнаружатся какие-то пригодные для разработки месторождения. Тем более что космический комплекс уже давно отслужил свое и его потеря в любом случае не опечалила бы управляющих «Алтекса».
Она вздохнула, потягиваясь.
В рубке управления было тихо. Прозрачные перегородки тактических навигационных карт, возвышающиеся между ложементами, делили помещение на несколько рабочих мест. Сейчас противоперегрузочные камеры были пусты, а на рабочих консолях ровно горели индикаторы резерва.
Яна, утомленная долгой вахтой и вынужденным бездельем, поджала ноги, поуютнее устроившись в кресле, взглянула на бортовой хроно и, протянув руку, отжала клавишу записи бортового журнала.
— Два часа ноль минут, восемнадцатое июля 3815 года, — произнесла она. — Двигаемся перпендикулярно условной оси Рукава. Все бортовые системы в норме, скорость — одна десятая световой. Материальных объектов в зоне действия радаров нет. Запись произвела дежурный пилот Монтгомери.