— А кто здесь просит о сочувствии? — сверкнул глазами он.
— Ах, Марк! — она так тряхнула головой, что накладные букли на ее голове запрыгали, словно собираясь разбежаться в разные стороны. — Я надеялась, Марк, поговорить с тобой спокойно, — совсем другим тоном продолжала она. — Но вижу, что ты не в том настроении, и лучше перенести разговор на завтра.
— Не думаю, что настроение мое улучшится, поэтому начинайте. Так что вы хотели мне сказать?
Его усталый тон смягчил резкость слов, и, слегка поколебавшись, она устроилась напротив него в кресле у камина. Расправив юбки и сложив руки на коленях, она начала:
— Всегда трудно затрагивать вопросы, касающиеся личной жизни.
Он ждал продолжения, не выказывая желания поддержать ее ни словом, ни жестом.
— Эйлин просила меня передать, что она не считает возможным вернуться сюда, хотя и искренне тебе сочувствует. Поэтому она, желая быть к тебе справедливой, предлагает раздельное жительство, и ты мог бы выделить ей небольшую сумму…
Снова последовала пауза, но она вновь не дождалась от него ответа. Ее пальцы принялись расправлять маленькие бантики, ряд которых вел от ворота до талии. Пройдясь по ним сверху донизу, она заключила: «Эйлин считает, что это в твоих интересах».
Марк молчал. Пока он слушал тещу, тело его затекло, у него появилось ощущение, что пальцы ног прошли сквозь прутья проволочного каркаса и касаются прикрывавшего его пледа. Он почувствовал боль в ногах, которая медленно поднималась, пока не дошла до талии, опоясав его, как железным обручем.
— Марк, прошу тебя, не нужно сердиться. Она же думает и о тебе тоже.
— К черту ее заботу! Раздельное проживание! Она совершает глупость, предлагая мне это. Раздельное проживание может стать судебным разлучением, и я в таком случае мог бы потребовать опеки над детьми.
— Нет!
— Да, да… Боже! Она говорит о небольшой сумме, да мне и сейчас с трудом удается выкраивать для нее деньги. Удивляюсь, как ей не пришла мысль о разводе. Хотя, скорее всего, она об этом думала, но узнала, что неверность мужа — недостаточное основание, чтобы с ним развестись. А теперь, — он приблизился к ней насколько мог, — теперь можете вернуться домой и передать моей дорогой супруге: пусть будет осторожна, иначе я могу заявить в суде, что она не выполняла супружеских обязанностей после рождения Джона. А еще я скажу, что ее болезнь была притворством. Дети не далее как сегодня утром рассказали мне, что мама ходит на прогулки и выезжает. А на прошлой неделе мама ходила в театр. Мистер Свинбурн водил маму в картинную галерею. Этот же мистер Свинбурн возил Мэтью, Люка и их маму на концерт… Как неожиданно быстро мама поправилась, вы так не считаете? — он устроился поудобнее и продолжал, глядя на побледневшее лицо тещи. — Передайте своей дочери, что я готов заключить с ней сделку. Если она согласится вернуть мне детей без лишнего шума, я увеличу сумму на ее содержание, но, если она станет возражать, я обращусь в суд и потребую, чтобы было вынесено постановление о раздельном жительстве, в этом случае закон дает мне право опеки.
— Она никогда не позволит тебе оставить детей, — с порозовевшим лицом поднялась с кресла Джейн Форфут-Медоуз. — Советую тебе это запомнить.
— У нее может не оказаться выбора. Но так или иначе, они пока у меня, — его голос понизился до зловещего шепота, — а как говорит пословица: владение имуществом почти равносильно праву на него. Что, если я не отпущу детей?
— Она подаст на тебя в суд. Она заявит о твоих постоянных изменах, что равноценно жестокости. Да, жестокости, вот такое обвинение она против тебя выдвинет. Вот увидишь.
Сраженный Марк следил, как она круто повернулась и выплыла из комнаты. Как только дверь за ней закрылась, он вцепился в подлокотники и со злостью тряхнул кресло.
— Будьте вы обе прокляты и гореть вам в аду! — уронив голову на грудь, воскликнул Марк.
На следующее утро между Марком и Джейн Форфут-Медоуз разгорелся спор, как считать время. Она приехала днем в понедельник и собиралась уехать утром в четверг.
— Дети, как было договорено, могут пробыть у меня три дня, — холодно возражал Марк. — Они останутся здесь полных три дня или вообще не вернутся в Уотерфорд-Плейс.
Джейн Форфут-Медоуз поняла, что он настроен серьезно. Тем не менее она не сразу согласилась с его требованием, и разговор их проходил на повышенных тонах.
Кети пошла вниз за обедом для детей. Тилли услышала шум наверху, заглушавший даже голос миссис Форфут-Медоуз, доносившийся из спальни хозяина. Тилли поспешила в детскую и, открыв дверь, застала катающихся по полу Мэтью и Люка. Братьев подзадоривали Джесси Энн и Джон.
Тилли разняла драчунов. Люк едва не плакал, лицо Мэтью потемнело от гнева.
— В чем дело? — потребовала объяснения Тилли. — Вам больше заняться нечем? Что это на вас нашло? Мне следовало бы стукнуть вас как следует лбами. Разве вы не знаете, что отцу внизу все слышно?
— М… мы… слышим, к… как… б… бабушка кричит, — заикаясь, сказал Джон.
Тилли с нежностью посмотрела на малыша, и он заулыбался ей.
— А теперь помиритесь, — отпуская мальчишек, сказала она. — Но из-за чего вы подрались?
— Из-за тебя, Троттер, — попыталась объяснить Джесси Энн.
— Из-за меня? — Тилли по очереди посмотрела на мальчиков. Мэтью не отвел взгляда, а Люк повесил голову.
— Люк сказал, что женится на тебе, когда вырастет, — затараторила Джесси Энн. — А Мэтью ответил, что этого не будет, потому что он сам на тебе женится.
Тилли понимала, что ей надо было бы обнять их и сказать: «Ах, вы глупыши», — но она посмотрела на них, и полузабытый страх шевельнулся в ее душе. Мужчины либо любили ее, либо ненавидели, но в любом случае ничего хорошего это не сулило, неприятности не обошли бы стороной даже детей.
Вошедшая в комнату с нагруженным подносом Кети спасла ее от объяснений:
— Что-нибудь не так? — спросила Кети у Тилли, ставя поднос на стол.
— Нет, все в порядке. Они немного расшалились, вот я и поднялась, чтобы узнать, что здесь такое.
— Они дрались, — с готовностью принялась объяснять всезнающая Джесси Энн. — Мэтью с Люком дрались из-за того, кому жениться на Троттер.
Кети готова была расхохотаться, но вовремя удержалась, заметив застывшее выражение лица Тилли. Но Кети изменила бы себе, если бы промолчала.
— Думаю, им придется занимать очередь, — снимая с подноса салфетку, заметила она, — потому что три наших парня уже на нее поглядывают.
— Не говори так! — Мэтью резко ударил ее по руке.
— Эй, что такое! — взвизгнула Кети. — Что за новости.
— Извинитесь перед Дрю, — потребовала Тилли, хватая Мэтью за плечо.
— Не буду.
— Ах так, ну, хорошо, — выпрямилась она. — Тогда не надо вокруг меня вертеться, и не ждите, что я стану вас расхваливать перед отцом, — резко повернувшись, она решительным шагом вышла из комнаты. У самой лестницы ее догнал Мэтью и потянул за фартук. Лицо его было пунцовым, серые глаза влажно блестели.