— Ну так вот, я подумал, что надо бы мне заехать к тебе, Тилли, и сказать, что я своего парня не науськивал, да и вообще не знал, что он собирался сделать здесь такую гадость.
— Я и не сомневалась, мистер Пирсон.
— И еще я хотел сказать: мне жаль, что ты попала в такую беду, девочка.
— Меня незачем жалеть, мистер Пирсон: я здесь отлично устроилась.
— Да, но все-таки тут не то, что там. — Он взмахнул рукой в сторону Мэнора.
Тилли не ответила. Поковыряв землю носком сапога, Пирсон сказал:
— Ну, я, пожалуй, пошел, Тилли. Удачи тебе во всем.
— Спасибо, мистер Пирсон. И спасибо, что навестили меня.
Второй визит показался Тилли очень странным. Было около полудня, ребенок только что поел и лежал довольный у нее на руках, прижимаясь розовой щечкой к теплой материнской груди. В это время Тилли услышала, как кто-то подъехал к домику верхом и остановил коня. Быстро положив сына в корзину и прикрыв грудь, она пошла к окну, на ходу застегивая блузку. Лошадь стояла на дороге, а к домику по тропинке направлялась молодая девушка.
Дождавшись ее стука, Тилли открыла дверь, и обе вопросительно воззрились друг на друга. Первой заговорила девушка:
— Я… я, должно быть, опять ошиблась, но… мне сказали, что это тот самый дом… ведь это дом мистера Бургесса, правда?
— Да, это дом мистера Бургесса. Вы хотели видеть его? Он не слишком хорошо себя чувствует.
— Нет-нет! — Девушка так энергично замотала головой, что перо на ее велюровой шляпе закачалось в разные стороны.
Однако никакого продолжения со стороны нежданной гостьи не последовало. Тилли, прищурившись, оглядела ее. Девушка была, пожалуй, недурна собой: округлое, сужающееся книзу лицо, теплые карие глаза, рот чуть широковат, но губы изящной формы. Однако это, в общем-то, милое личико трудно было назвать хорошеньким из-за его выражения. Тилли прикинула, что девушке, должно быть, лет восемнадцать, но вот печальные глаза и горестно опущенные уголки рта делали ее старше.
— Я… я не знаю, что сказать, — неуверенно заговорила девушка, но, может быть, мне нужна ваша мать…
— Моя мать? — Глаза Тилли еще больше сузились. — Моя мать? — повторила она. — Моя мать давным-давно умерла.
— Я ищу женщину по имени Тилли Троттер.
— Значит, вы нашли Тилли Троттер, потому что это я. Зачем вы хотели меня видеть?
— Это вы? — От неожиданности девушка сделала шаг назад, потом тихо произнесла: — Прошу прощения. По-видимому, они ошиблись.
— Кто «они»?
— Ну… это трудно объяснить.
В голосе Тилли зазвучали суровые нотки.
— А вы попытайтесь. Мне все-таки хотелось бы знать, зачем вы хотели видеть меня. И кто направил вас сюда.
— Нет… меня никто не направлял, просто… просто я случайно слышала их разговор. Это были горничные.
— Чьи горничные?
— Моей бабушки и тети. Моя бабушка — миссис Макджи из Фелтон-Холла, а я сама — Анна Макджи.
— Из Фелтон-Холла? — Теперь глаза Тилли распахнулись в изумлении. Фелтон-Холл находился в добрых восьми, а то и девяти милях — за Фелберном, за Гейтсхедом. Разумеется, она, как и все в графстве, слышала о Фелтон-Холле, потому что единственный сын миссис Макджи и его жена погибли в море в прошлом году. Значит, эта девушка была их дочерью.
— С какой же это стати горничные вашей бабушки говорили обо мне? — негромко спросила Тилли.
Девушка понурила голову.
— Наверное… наверное, это какая-то ошибка… наверное, я неправильно поняла их. Наверное, это… это потому, что я совсем… отчаялась… перестала здраво мыслить… и готова ухватиться за любую соломинку…
Тилли несколько секунд задумчиво смотрела на ее склоненную голову, потом предложила:
— Заходите, пожалуйста. — И, поскольку девушка заколебалась, повторила: — Пожалуйста. — Закрыв за гостьей дверь, Тилли жестом пригласила ее пройти в комнату и сесть на табурет справа от печки. Диван был свободен: мистер Бургесс еще не вставал, и, усевшись на него напротив девушки, Тилли спросила: — Так почему вы нуждаетесь в помощи? И почему вы решили, что я могу помочь вам?
Наступила тишина. Анна Макджи смотрела на Тилли не мигая, потом ее руки медленно поднялись к шее и отодвинули складки белого шелкового шарфа, почти касавшегося левого уха. По белой коже растеклось темно-пурпурное родимое пятно, идущее от самой мочки уха почти до середины подбородка и ниже, где его уже не было видно благодаря стоячему воротнику короткого пальто. Девушка слегка повернула голову; за ухом пятно покрывало шею до самой линии волос.
— Оно… — чуть слышно прошептала Анна, — оно доходит до верха левой груди и занимает половину плеча. Я… я не могу носить вечерние платья… и даже… даже бывать где-то, как… как другие девушки.
Тилли взглянула в широко раскрытые ей навстречу глаза: в них читалось такое отчаяние… Впервые в жизни она пожалела, что не была ведьмой и что не может убрать с тела девушки эту безобразную отметину. А банальные выражения вежливого сочувствия не годились для этого юного создания с не по возрасту состарившимся от страданий лицом.
Заматывая шарф вокруг шеи, девушка продолжала все так же тихо:
— Когда я жила в Норфолке, все было проще. Я почти не встречалась с посторонними людьми. У меня был домашний учитель, и я очень редко выезжала за пределы усадьбы. Мои родители не давали ни званых обедов, ни балов, а когда им нужно было куда-нибудь ехать, оставляли меня дома. Но теперь я уже год живу с бабушкой, а у нее всегда так много чужих людей: все время кто-то приезжает, кто-то уезжает, гости, балы, приемы… Бабушка говорит, что я должна принять все как есть. «Если не можешь скрыть недостатка, преврати его в достоинство» — вот такой у нее девиз. Однажды она заставила меня выйти к гостям в вечернем платье, с открытыми плечами. Все испытывали неловкость — все, кроме нее. А я… я в ту ночь попыталась выброситься из окна. Мне помешала тетя Сюзан. Она — моя тетя — понимает меня, а бабушка нет. И вот однажды я случайно услышала, как горничная сказала, будто бы… — Не закончив, она покачала головой и низко опустила ее.
— Будто бы я — ведьма?
Опущенная голова медленно поднялась, измученные глаза глянули в глаза Тилли.
— Да, — не сразу ответила девушка. — Но… но ведь вы не ведьма, правда?
— Нет, я не ведьма.
— Я и сама вижу. Ведьма не может быть такой, как вы.
— Как звали ту горничную?
— Шорт. А имя ее, кажется, Мэгги.
— Наверное, так оно и есть. — Тилли усмехнулась. — Ее тетка была кухаркой в Мэноре, и ее выгнали оттуда по моему настоянию, потому что она была нечиста на руку. Похоже, и эта женщина, и ее племянница, ваша Мэгги, не выпускают меня из виду, надеясь, что в один прекрасный день судьба растопчет меня… А вы на что надеялись, когда ехали ко мне?