— Черный ход заперт?
— Да.
— А окна наверху открыты?
— Нет-нет.
Переговоры велись только шепотом.
Тилли стояла по другую сторону окна, напротив Мэтью, сжимая дрожащими руками кольт.
— На этот раз это не медведь, — тихо проговорил он. — Поэтому помни, что я тебе сказал.
«Боже! Боже! — мысленно молила она. — Что будет с детьми и Кэти. Господи! Только бы это были не индейцы, только бы не индейцы! Господи! Пусть это будут не они, умоляю тебя!»
Когда мимо окна пролетел горящий факел и упал на крышу. Тилли уже не сомневалась, что это индейцы.
— Крыша не загорится, там нет соломы. — Мэтью обернулся к ней. — Но, помни мои слова, — опять предупредил он, когда за первым факелом последовал второй.
В следующую секунду Тилли зажмурилась, услышав душераздирающий нечеловеческий рев. Когда же она открыла глаза, то сразу увидела разгоряченных, жаждущих крови индейцев. Она не могла определить, сколько их было. Ей казалось, веранда кишит индейцами, которые принялись крушить дверь.
Мэтью выстрелил, и Тилли тоже спустила курок. С удивлением она увидела, как в конце комнаты упал человек. Но в следующую минуту из окна в комнату влезли три кошмарных существа. Тилли не видела, что фрау Майер упала, она только услышала протяжный стон и отчаянные голоса детей. Мэтью снова выстрелил, и один из индейцев схватился за шею. Мэтью перезарядил ружье. Тилли тоже выстрелила с ужасом увидела, как схватился за грудь Ганс. Но времени думать и сожалеть не было — оба демона подступали к ним. Их вид ужасал, у нее даже палец застыл на курке. Налетчики казались настоящими исчадиями ада. Их головы венчали черепа бизонов с торчащими рогами, придавая разбойникам еще большее сходство с дьяволами, лица и обнаженные торсы были ярко раскрашены, а на шее висели бусы из костей.
Тилли увидела занесенный над головой Мэтью топорик. Стараясь отвести удар и сразить индейца, он поднял ружье, которое не успел перезарядить, и в этот момент топорик вонзился в его плечо — Мэтью повалился набок. Наконец она выстрелила, но индеец, ударивший Мэтью, остался невредимым. Тут второй бандит сзади схватил ее за волосы. Он также сжимал в руках топорик, но не спешил применять его, а поволок Тилли за собой. Она споткнулась о распростертое тело Мэтью и упала, ее лицо и ночная рубашка моментально окрасилась его кровью. Тилли лихорадочно шарила руками по полу, пытаясь за что-нибудь уцепиться, но безуспешно. У нее звенело в ушах от собственных воплей. Ей казалось, что ее волосы отделяются от головы. Она сумела приподняться на колени, но затем упала на живот. Ее руки по-прежнему метались в поисках опоры. Наконец, она что-то нащупала. Тилли вцепилась одной рукой в толстую ножку буфета, в это время ее вторая рука наткнулась на знакомый предмет — кольт. Она не помнила, как нажала на курок, она лишь знала, что стреляет наугад. После третьего выстрела, рука, державшая ее волосы, разжалась. Но Тилли, не позволяя себе ни на минуту расслабиться, поднялась на колени и увидела, как жуткое создание согнулось пополам и уставилось на нее, держась за живот. Рот его открылся, он повернул голову: оба его соплеменника лежали скрючившись на полу среди других неподвижных фигур. Индеец попятился к окну и, тяжело перевалившись через подоконник, упал на веранду.
Тилли поднялась, пошатываясь, и стала отступать вглубь комнаты, не выпуская револьвер из рук. Она едва не упала, опять споткнувшись о лежащего в луже крови Мэтью, но не стала останавливаться, а двигалась наощупь, приблизилась к окну. В лунном свете она отчетливо увидела двух индейцев, помогавших раненому спуститься с крыльца. Они под руки вели его через двор к ограде, где стояли привязанные лошади.
Вокруг было светло, как днем. Помимо луны, двор теперь освещал жарко горевший амбар. Тилли видела, как индейцы о чем-то говорили, жестами показывая на дом, словно собираясь вернуться. Она похолодела, стоя у окна, но они вскочили на лошадей и ускакали прочь. И снова воцарилась тишина, которой всего каких-нибудь полчаса назад был заполнен дом.
Боже! Милостивый Боже! Ей нужно что-то делать. Но что? Тилли была близка к обмороку. И в этот момент ей вспомнилось, что когда-то давно она убеждала себя, что лишаются чувств только леди в церкви. Но силы покидали ее. Нет! Нет! Мэтью! Мэтью! Тилли осознала, что стоит на коленях рядом с мужем. Она наклонилась над ним и увидела, что рука его почти полностью отсечена от туловища. Она машинально приложила ухо к его груди, не надеясь услышать биение сердца. Оно билось — Мэтью жив. Надо что-то делать. Обведя комнату диким взглядом, Тилли схватила голландскую простыню, на которой еще совсем недавно они чувствовали себя так уютно. Разорвав полотно на полосы, она попыталась присоединить к телу Мэтью полуотрубленную руку, но затея оказалась безуспешной. Тогда Тилли плотно обвязала кусками простыни его грудь и зияющую в плече рану. Простыня моментально пропиталась кровью. На сей раз Тилли смяла ткань в комок и прижала к ране, затем, приложив сверху руку, она прибинтовала ее к телу остатками разорванной простыни. Распрямив ноги Мэтью, она положила ему под голову подушку.
— Не умирай, Мэтью! Не умирай, любовь моя, не умирай, — твердила Тилли, склонившись над его изуродованным телом.
Наконец она тяжело поднялась на ноги и в первый раз по-настоящему огляделась. Ее взгляд скользнул по телам мертвых индейцев, замер на лежавшей за ними фрау Майер, голова которой напоминала ярко-красный шар. Тилли зажмурилась, бормоча: «Всемогущий Боже, за что? За что?» Тилли ощутила подступающую дурноту, но тут она увидела Ганса.
Возможно, смерть стала для него избавлением от мук. Тилли слышала рассказы о том, что случалось с детьми, захваченными в плен индейцами. Но ей горько сознавать, что она застрелила ребенка. А где Берта и Мануэль?
Тилли услышала свой крик: «Берта, Мануэль!» Она отодвинула засов, выбежала на веранду и остановилась. Теперь ей самой захотелось обязательно упасть в обморок, чтобы не видеть представшего перед ней изуверского зрелища. Бедная, маленькая Берта. Тилли опустилась на землю и зарыдала. Каким же варваром надо быть, чтобы разбить ребенку голову о столб веранды.
* * *
Когда к ней снова вернулось сознание, Тилли почувствовала, что ее куда-то несут, и дико закричала.
— Успокойтесь, с вами все в порядке. Успокойтесь, — услышала она чей-то голос.
Она старалась, но не могла открыть глаза.
— Положите ее здесь, — распорядился все тот же голос.
Ей приподняли голову и заставили проглотить жидкость, которая обожгла горло. Тилли закашлялась и сразу же открыла глаза. Ей показалось, что она уснула после утренней встречи с капитаном и теперь он ей приснился — именно его лицо в этот момент склонилось над ней.
Тилли продолжала отчаянно цепляться за эту мысль — все происходящее только сон, но ту чей-то тихий голос заставил ее убедиться в реальности событий.
— Мы вытащили его, сэр, но он обгорел, как головешка.
Тогда она окончательно поняла, что происходящее не сон, и речь идет о Мануэле. Она опять закричала, но теперь уже звала мужа: