Ступая медленно и устало, Ирка добрела до скорчившегося на гравиевой дорожке живого и легонько ткнула его носком ботинка. Стеллин зять судорожно дернулся, сдвинул прикрывающую голову ладонь и завороженно уставился в глядящие на него сквозь прорези древней маски зеленые глаза.
— Посмотрел на ведьму? — задушевно спросила склонившаяся над ним Ирка.
Мужик всхлипнул и дернул головой.
— Теперь вали отсюда, — устало предложила ему Ирка.
Еще миг мужик пялился на нее остановившимся взглядом… Потом вскочил и, спотыкаясь на перехлестнувших через дорогу побегах, рванул к воротам. Задумчивая Стелла так и сидела на могильном камне — толстый, усыпанный нежными соцветиями побег лежал у нее на коленях, прямо поперек гуслей, и она поглаживала его, как пригревшегося щенка. На губах старой ведьмы играла мечтательная улыбка.
Ирка сдвинула древнюю маску на лоб, облегченно вздохнула и обеими руками обняла вьющиеся вдоль стены старой церкви пышные виноградные плети, зарылась в терпкую молодую листву. Запах цветов кружил голову.
— Иногда я так люблю быть ведьмой! — прямо в трепещущий у губ листок прошептала она.
На плечо ей легла рука.
— Да-да, Стелла, сейчас пойдем, — пробормотала она, стремясь хоть на миг, хоть на полсекундочки продлить это блаженное состояние. Она повернула голову, потершись о листву щекой… лежащая на ее плече рука была черной. Черной, скрученной, как крабовая клешня… обугленной, как головешка.
Ирка медленно обернулась. Напротив нее стоял человек. Молод он был или стар, она сказать не могла — его лицо было целиком, начисто сожжено. Сквозь прогоревшую насквозь щеку виднелся спекшийся язык. Мертвые неподвижные глаза пристально глядели на Ирку.
— Ты… Ты почему не ушел? Потерялся? — Ирка растерянно огляделась, точно рассчитывала увидеть сквозь землю в какой могилке недоставало обитателя. — Ты кто?
Почерневшие губы растянула жуткая усмешка, спекшийся язык судорожно дернулся в обожженной глотке, и сухой, как наждак, голос проскрежетал:
— Я — твой букет!
— Как-то ты мало похож на цветочек! — пробормотала Ирка, искоса поглядывая на распустившиеся вокруг цветы, точно хотела сличить. На самом деле она просто не могла смотреть в лицо пришельца. Этой ночью она уже навидалась покойников всяких: полуразложившихся, ссохшихся до состояния мумии, голые скелеты и просто сгустки остаточной энергии, в просторечии именуемые духами. И все они оказались очень порядочными ребятами, если, конечно, дать им, что просят, а не требовать работать «за так», даже без элементарного спасибо. А этот вот был очень страшный. И дело не в том даже, что человек, выглядящий как угли для шашлыка, — это страшно. Даже для ведьмы. Особенно для ведьмы, отчетливо понимающей, какую чудовищную смерть принял несчастный. Хуже всего была обморочная слабость, странное ощущение, что вот этот конкретный мертвяк имеет право по-хозяйски держать ее за плечо. Даже отвести взгляд от его неподвижных мертвых глаз было чрезмерным усилием.
— Я — не цветочек, — так же глухо скрипнул покойник. — Я — букет. Для девушки. Ты — девушка?
Не поняла, что за бестактный вопрос? Нормальное возмущение шевельнулось в душе слабо и глухо, как огонек под пеплом, все задавила непонятная, совсем несвойственная Ирке покорность. Словно все могильные плиты старого кладбища разом навалились на нее, придавливая к земле.
— Нет… Я комод… на гнутых ножках… Разве не видно? — мучительно, с усилием выдавила она. Нахамить, пусть так примитивно и по-дурацки, было совершенно необходимо. Пробиться сквозь эту тяжесть и слабость, сквозь омерзительную покорность, желание лечь к его ногам в полусгоревших кроссовках и ждать, послушно ждать, что сделает с ней мертвец.
Остановившиеся глаза мертвеца оглядели ее с головы до ног, покойник сморщился так, что обгорелая плоть стала отваливаться кусками, и заключил:
— Не видно. Врешь! Ты — она! — и обеими руками он вцепился Ирке в горло.
Ирка рванулась, схватилась за сомкнувшиеся на ее горле горелые головешки рук… Вся оборотническая сила оказалась бессмысленной против хватки покойника — ее пальцы только соскребали золу с рук мертвяка. Цветные огни вспыхнули перед глазами. Охватившая ее тупая покорность сковала тело: отбиваться, сопротивляться, дергаться казалось почему-то… неправильным. Нечестным. Ей оставалось только послушно ждать, пока под его пальцами хрупнет ее раздавленное горло…
«Я ж неблагополучный ребенок — сроду никого не слушалась!» — Ирка рванулась снова. Она уже не надеялась освободиться, просто… Ну хоть сопротивляться, а не подыхать вот так!
Сдвинутая на лоб маска из коры от рывка резко упала ей на лицо. Мертвяк остановился. Продолжая сжимать Иркино горло, приблизил сгоревшее лицо и недоуменно проскрежетал:
— А где девушка? Тут только что была девушка. Я ее душил. Где девушка?
Ирка захрипела, приподняла дрожащую руку и ткнула пальцем себе за спину.
— Где? — не разжимая хватки, мертвец вытянул шею, глядя Ирке через плечо… и замер, недоуменно пытаясь разглядеть потерянную девушку между заплетенными зеленью могилами.
Тяжелые резные гусли взвились у него над головой и шарахнули мертвяка по башке. Старинная мореная доска с треском разломилась о голову покойника, а вот современные стальные струны прошили его насквозь, нарезая ломти, будто специальная «резалка» — вареную картошку. Горелые куски рассыпались по гравию дорожки. С гладкого среза лица таращился неподвижный белый глаз. Уцелевшая половинка рта разевалась и смыкалась, и скрежетал глухой голос:
— Где девушка? Где?
Ирка сиганула через мертвяка к Стелле.
— Таки добри гусли булы — де я тепер инши визьму? — отбрасывая от себя обломки, возмущенно фыркнула старая ведьма. — Все ты виноватая, Хортица! Тикаемо, быстро! — и схватив Ирку за руку, поволокла прочь с кладбища.
Насчет «быстро» получалось не очень — короткие толстые ноги старой ведьмы с трудом несли ее грузное тело. Ирка оглянулась…
Покойник корчился на дорожке и не смолкая бубнил:
— Где девушка — я ее букет! Где девушка? — и с каждым движением отсеченные струнами куски лепились на место, вновь собирая тело в одно целое.
— Чего ему надо? Почему он не вернулся в землю? — завопила Ирка, в панике обгоняя Стеллу и волоча старую ведьму за собой.
— Тому що он як раз заложный, а не добропорядный! — пропыхтела упорно перебирающая ногами Стелла. — Признавайся, ты его вбыла, Хортица?
Ирка споткнулась и, если бы не почти сформировавшийся мертвяк за спиной, встала бы как вкопанная:
— С чего вы взяли — я его впервые вижу!
— Видьме, щоб вбыты, зовсим не обязательно видеть. Навить знакомиться не потрибно. Соображай, що ему вид тэбэ нужно, бо це точно твой мертвяк!
— Не знаю я! Разве что в вазу поставить, раз он букет! — прислушиваясь к бормотанию за спиной, простонала Ирка.