– Никита! – громко позвала Саломея. – Давай колись!
– Да, дорогая. Ты вот отошла, а я рассказывал о новой межпланетной высокой моде Эрика Дрекслера – есть такой ученый-физик и футуролог, – не моргнув, откликнулся Никита Сергеевич.
– Кому? – спросила Саломея.
– В космос же, куда мы все собрались, надо лететь в удобной одежде, – продолжил он, раз ему дали слово, не обращая внимания на ее вопрос. – Представьте себе костюмчик мягче каучука, плотно облегающий вашу кожу, неощутимый и легкий, за плечами маленький ранец, а вокруг головы почти невидимый шлем. Он такой совершенный, что в нем сразу и беспрепятственно можно выходить в космический вакуум. Я могу дословно рассказать одну из работ Дрекслера. На память пока не очень жалуюсь.
Все подозрительно замолчали. Явно Никита делал заход с какой-то другой стороны.
– Из-за сложных структурных процессов текстура материала костюмчика так же сложна, как и у живой ткани. Палец перчатки толщиной в миллиметр имеет площадь для тысячи слоев толщиной в микрон активных наномашин и наноэлектроники. На участке размером с кончик пальца достаточно места для миллиарда механических нанокомпьютеров, при этом девяносто девять и девять десятых процентов места остается для других компонентов. Средний слой материала костюмчика содержит трехмерную ткань из волокон на алмазной основе, которые работают как искусственные мускулы, но они могут как толкать, так и тянуть. Эти волокна занимают много места и делают наш материал прочным, как сталь, а его качества, например, мягкость или тансформация вашей силы в силу с десятикратным увеличением, просто программируются. А все это время, пока вы в нем, то есть в костюмчике, вы постоянно вдыхаете свежий воздух – рюкзачок за вашей спиной содержит запас воздуха и остального, что вы потребляете. Воздух не заканчивается: костюм поглощает солнечный свет и углекислый газ, который вы выдыхаете, производя свежий кислород. Также он расщепляет остальные отходы жизнедеятельности на простые молекулы и вновь собирает их в молекулярные структуры свежей, цельной еды. У костюмчика есть также много других полезных функций. Пятнышко материала меньше булавочной головки могло бы содержать текст всех когда-либо изданных книг и показываться на складном экране. Другое пятнышко могло бы содержать информацию об огромном количестве устройств, большем, чем все человечество построило до сегодняшнего дня, вместе с самовоспроизводящимися ассемблерами, способными произвести любое из них. Они будут в состоянии делать почти все из грязи и солнечного света. Верхний слой почвы имеет ценность в экосистеме Земли, но камни из астероидов прибудут из мертвой тоскливой пустыни, и ассемблеры в космосе будут сцеживать дешевый солнечный свет. Космос содержит материю, энергию и пространство, достаточные для проектов громадного размера, включая обширные космические поселения. Системы на базе репликаторов будут способны строить миры размером с континенты. Со всеми этими материалами и водой из ледяных лун других солнечных систем мы будем способны создавать не только земли в космосе, но и целые моря, шире и глубже, чем Средиземное, в водах которого мы в настоящий момент имеем счастье находиться и вести свои беседы. Построенные с помощью энергии и из материалов космоса широкие новые земли и моря почти ничего не будут стоить Земле и ее людям в терминах ресурсов. Главное требование будет – запрограммировать первый репликатор, но системы искусственного интеллекта с этим помогут. Самой большой проблемой будет решить, чего же мы хотим. Невозможно создать нормальную компанию, даже сейчас, не имея в голове ясной цели и не видя себя в ней. Идея богатства как такового, жадность, алчность, тщеславие, лень и властолюбие в итоге приводят к разрушению и трагедиям.
– Да и жизнь такая короткая и хрупкая, что не развернешься. – Виолетта внимательно слушала его с первого слова. – Когда еще эти твои молекулярные роботы заработают?
– А тебе есть для чего жить сто пятьдесят лет? Ты готова к такой долгой жизни? – опять спросила противная ей Саломея. – Какое бы ни было прекрасное будущее, дармоедство и бесполезность там вряд ли будут приветствоваться. Мировые пенсионные фонды, конечно, – могущественные организации, но не думаю, что они тут заказывают музыку.
– На сегодняшний момент я достаточно старомодна и порочна, как и все мы, за исключением, может быть, нескольких прорвавшихся ученых, да и то они еще дилетанты, и их месячный доход им далеко не безразличен. – Виолетта скорее всего еще не остыла от разговора с Ханной, а тут тебе Саломея и нанотехнологии с футуристическими фантазиями!
– Итак, чего же мы хотим? – спросил Сева, пропустив мимо ушей женские любезности, и уставился на Олега.
– Я вот хочу разобраться с днем сегодняшним, – сказала Ханна. – Меня вполне устраивает моя теперешняя жизнь с моей даже и дефективной ДНК, я уступаю свое место в вашей ракете, если таковое было запланировано без моего ведома, вместе с чудо-костюмчиком, спасибо большое. Где Ирины деньги, Олег? – Она так и стояла у окна, чуть особняком, жесткая и решительная.
– Я что-то не пойму, – тут же ответил Олег, – Ирины деньги, наверное, у Иры, или как?
– Ты хочешь сказать, она успела получить комиссионные? – удивилась Ханна.
– Конечно.
Ханна посмотрела на Виолетту. Виолетта же сразу взглянула на Саломею. Саломея – на Никиту. Никита – на Олега.
– Что-то не так, господа? – спокойно спросил он.
– Не так… – медленно произнес Сева. – Иры же нет.
– И это не совсем так. – Никита взял со стола салфетку и вытер ею мокрый лоб.
– Хватит надо мной издеваться, бесчувственные уроды! – завопил Сева. – Как ты можешь такое мне говорить, ты давно уже свихнулся, старый маразматик! Я сам видел ее в гробу! – У него затряслись руки и предательски разболелась голова. Он хотел наброситься на Никиту, но услышал Саломею.
– Ты ничего не видел, Сева! – тоже почти крикнула Саломея. – Ты лежал в коме со сломанным черепом. Я каждый день приезжала в Склиф и разговаривала с врачами. Я не смогла разыскать твою мать в Израиле. Ты пришел в сознание только через неделю после катастрофы, и к тому же весь в гипсе.
– Да что ты говоришь? – зашипел Сева – на нее он не мог орать. – Значит, катастрофа все-таки была.
– А ты что, в этом не уверен? – спросила Ханна.
– А урна на Введенском кладбище в Лефортове? – Он стоял и глотал ртом воздух. – Ее что, тоже нет?
– Урна есть, – подтвердила Виолетта. – Я там была. Но на похоронах меня не было.
В голове у Севы сидела какая-то зловещая птица и долбила толстым клювом во все стороны. Он опустился на стоявшее рядом кресло и на мгновение куда-то провалился. Говорить не было сил, но соображать он мог. Увидел Мари, склонившуюся над ним со стаканом воды и его таблетками. Она гладила его и лепетала что-то по-французски, потом присела на корточки рядом, а он положил руку ей на плечо. Она хотела ему помочь, она испугалась за него, она переживала его боль. «Мадам…» – чуть заметно улыбнулся Сева. Стало легче. Он посмотрел на остальных. Никому особо весело не было.