Будильника у меня не было, Ричард просыпался в полседьмого и стаскивал с меня одеяло.
Утром я обшарила все свои заначки. Набралось двадцать пять рублей и еще трешка мелочью.
– Маловато для выкупа, – сказала я Ричарду, запихивая деньги во внутренний карман куртки. – Эх, собаконька моя, переходим на военное положение. Боюсь, в ближайшее время никакой говядины тебе не светит. Ну, ничего, свобода дороже.
Ричард изобразил бровями напряженную работу мысли и сел – всех собак, бывших у меня на воспитании, я первым делом учила команде «сидеть», и в сомнительных случаях («чего-то она мне сказала, значит, чего-то хочет, только я не понял – чего?») они всегда это делали – уж за «сидеть» всяко похвалят.
– Молодец, Ричард, – усмехнулась я и потрепала пса по загривку. – Ну ничего мы не забыли? О, пирожки! Пирожки – это дело… – Я сообразила кулечек из дедушкиной вчерашней газеты и скрала полпротивня пирожков из духовки. – Вот и гостинец дяде Жоре…
Я твердо знала: если покормить кого-нибудь злого, то некоторое время он наверняка не будет кусаться.
Сунув пирожки за пазуху, я подхватила Ричарда, и мы побежали на конюшню. Мне нужен был Геша.
Но, поскольку закона подлости никто не отменял, Геши на конюшне не было.
– А я знаю? Где-то по бабам шарахается, – ответил мне Джоник, сонной мухой ползающий по конюшне. – Уй, холодно, блин…
– Давай помогу. – Я схватила ведра.
– Не-не-не, Бабай меня живьем сожрет, он же вам с Юлькой запретил тут вкалывать.
– Бабай? Какой Бабай? Нету ж никого, Джоник.
– Не. Иди отсюда.
– Джо, у меня неприятности. Мне на месте не усидеть. Давай помогу уже, пока Геши нету, – взмолилась я.
– Че стряслось?
Я покачала головой:
– Мне Геша нужен.
– Ну, ладно… Иди мне, может, чайку сделай, а? И пожрать чего-нить?
– Есть, мой капитан! – Я молнией метнулась на кухню и стала готовить еду на всех – разогрела застывшую в сенях собачью кашу с мослами, вскипятила воды и соорудила яишенку для Джо.
Геша пришел часа через два. В куцем пальтишке, расстегнутом, несмотря на холодный зимний ветер, в облезлой кроличьей шапке, сдвинутой на затылок, он шел расслабленной походочкой, и от него за версту несло какими-то мерзкими пряными духами.
– О, явился котяра твой, – сказал Джоник, – ну иди уже, я сам дальше.
– Привет, малáя, че так рано? – спросил Геша.
– Дело есть. Пошли. – Я зацепила Гешу за рукав и повлекла в кабинет.
Пока готовила очередной завтрак, рассказала о встрече с дядей Жорой.
– Так, говоришь, сюда шел?
– Не знаю. На полдороге встретили.
– Ну точно, стукнул кто-то, и пассажир надумал бабла срубить.
– Вот и мне так кажется… А денег у меня всего четвертной нашелся…
– Это ты не ссы, это мы решим сейчас… Деньги в банке, банка тут же. – И Геша полез на полку за нарядной жестянкой из-под индийского чая, в которую он скидывал деньги из карманов одежды перед стиркой. Высыпал мятые бумажки на стол, стал их разглаживать и считать. – Как думаешь, скоко такая псюра стоит?
– Не знаю, Геш…
– Ну ты ж там крутишься с этими… собаководами…
– Веришь, ни разу спросить не додумалась.
Мы оба оценивающе посмотрели на Ричарда, который терся у стола.
– Рублей двести? – предположила я.
– Да ты че? – возмутился Геша. – Ты на него посмотри! Он же ж породистый да с медальками еще теперь… Не, пятьсот, не меньше.
– Геш, ты гонишь, столько и я не стою…
– Так и я, может, столько не стою, а за него – в самый раз. – Геша с гордостью взглянул на Ричарда и собрал в стопку денежные знаки. Пачка получилась внушительная, хоть и неопрятная. – Туточки двести одиннадцать рубликов да твои еще, а с мелочью как раз двести пятьдесят. Ты вот как сделай – приходишь, такая, сразу бабки кровососу этому на стол и говоришь: «Вот вам, дядечка, сколько есть пока, если еще надо, я донесу». Не торгуйся, ясно? Сколько скажет – столько и дадим, и пошел он на хер. Брательник старший даст, скажешь, если надо…
– Геш, так где мы возьмем еще денег, если что?
– Не ссы, сказал. На книжке у меня есть, снимем.
– А тебе не жалко? Это вон же сколько, меня бы мать убила, если бы узнала… Она про деньги всегда очень переживает.
– Так женщины – они вообще переживательные, ты внимания не обращай… А я – чего? Я человек бессемейный, живу бобылем, и на хера мне? Зарплата капает, бабы дают, бухать я не бухаю… Даже телик есть. Не, малáя, мне не жалко. Слушай, может, мне с тобой пойти?
– Нет, спасибо, Геша. Лучше я сама.
– А чего? Мы б с ним там перетерли по-пацански…
– Вот-вот. Ты же мужчина, и он – мужчина, вы начнете друг перед другом выделываться, бочку катить, а он знаешь какой здоровый? Почти как дедушка… А я – ребенок, да еще и девочка. Мне он ничего не сделает.
– Ну… может, и так… Эх, жалко, характер у тебя – кремень, не бабский…
– И что?
– Ну… поплакала бы ему… Мужики от этого дела теряются. Сидит ревет, уже думаешь: что хочешь сделаю, лишь бы заткнулась…
– Нет уж, Гешечка, это не по мне.
– Вот и я говорю – кремень. Ну ты хоть попробуй…
– Да не умею я!
– Так притворись. Ну давай. – Геша плаксиво сморщился и захныкал. Я попробовала повторить его гримасу, но Геша только рукой махнул: – Не, не выйдет. У тебя такая рожа, будто ты меня укусить собираешься. Токо хуже будет… Хер с ним. Так чего? Щас девять. Тренировка когда у вас?
– В одиннадцать тридцать. Я метнусь к нему по-быстренькому. Нечего с этим тянуть, я так думаю.
– И то. Ну, давай, ни пуха тебе…
– К черту. – Я сунула деньги в карман, взяла пакет с пирожками и помчалась на лодочную станцию.
Продираясь сквозь колючий ледяной ветер, я напевала «Все любят пирожки, все любят пирожки…» на мотив «Все могут короли» и, только когда пробегала мимо собачьей площадки, подумала, что на лодочной станции дяди Жоры быть никак не может. Зима же, что ему там делать? Как же я раньше не сообразила? И где мне его искать?
Но решила все же сначала сходить туда.
Издалека я увидела, что место несколько изменилось – вместо ограды из сетки была теперь добротная кирпичная стена.
Я подошла к калитке и без особенной надежды подергала ручку. Но калитка легко открылась, и я просочилась во двор, где на меня с лаем стала напрыгивать молоденькая овчарка серой, волчьей масти. Пушистая, с изящными лапками и легкой острой мордочкой собака носилась вокруг меня, заискивающе прижав уши, звонко, но без угрозы лаяла да еще и махала хвостом.