– Не, ну Дика ж он не щемил? – встревожился дядя Жора.
– Так я Балхаша на конюшенный двор и не выпускала. Поэтому вам его пораньше отдали, чтобы у него своя территория была.
– Так это… Ну ты ж можешь научить, чтоб они не бычили один на одного?
– Нет уж. Фигушки. Сами занимайтесь. Вам все равно кавказца дальше учить у Федора Сергеевича. Записывайтесь к нему в группу.
– Да ну, я ж не школьник… Оно мне все по хер, мне надо, чтоб охрана была и кобели не грызлись…
– Ой, хватит врать, дядя Жора. Стыдно. Было бы вам все по хер, вы бы Гека отдали или вторую собаку не брали. Взяли? Интересно вам? Так занимайтесь. Или пацаны засмеют?
– Славка! Не хами! Да что ж ты за человек такой, в самом деле! – сказал Федор Сергеевич.
– Не ругай ее, Сергеич, не надо. – Дядя Жора улыбнулся, вздохнул и с каким-то облегчением расправил плечи. – Правду говорит. И кто бы знал, а, что оно так обернется?.. Эх, ладно, записывай меня… Буду учить бычару рыжего… А с Геком-то как?
– Что ж с вами делать… Пусть остается… А с собаками я вам помогу разобраться, ничего.
Федор Сергеевич улыбался. Дядя Жора улыбался. Я же чуть не прыгала, радуясь неизвестно чему. Одно меня беспокоило – раз дядя Жора все сидит как пришитый на лодочной станции, значит, тоскует по своей Таисии Алексеевне, не прошло у него. И я сказала:
– Дядь Жора, а раз теперь есть Балхаш, вы бы Гека могли с собой брать… Ну в свою квартиру… Чтоб и не одному, и собак чутка развести…
– Чего? А, не, это вряд ли… Дочка с северóв вернулась третьего дня… С мужем… Я им хату и уступил. А чего мне надо? У меня есть все… Не буду молодым мешаться…
– Ну, ладно. Извините. Мне на тренировку. А к Балхашке я зайду вечером, вы не беспокойтесь, и еще заходить буду, чтобы ему проще привыкать было.
– А как же? Заходи. Куда мы без тебя? Смотри только, не обмани. Ну, давай краба!
Я протянула руку, и дядя Жора бережно пожал ее кончиками пальцев.
Я помахала на прощанье Федору Сергеевичу и дунула к конюшне.
Бежала я быстрее ветра, хотя никуда не опаздывала – до тренировки был еще почти час. Я чувствовала себя как человек, вернувший долг, который с него никто не требовал, я чувствовала радость и облегчение, я чувствовала себя такой легкой, что, казалось, если сейчас подпрыгну как следует, то полечу. Пусть низенько, над самыми деревьями, но полечу.
Вот и все, думала я. Все. Теперь-то Ричард точно мой.
И это было так глупо – я ведь с первого дня знала, что Ричард – мой пес, что я его никому не отдам и ни за что с ним не расстанусь. А дядя Жора – он и не собирался отнимать у меня собаку, в мыслях не держал.
Я не могла бы объяснить, чему так радуюсь, даже себе и решила не думать об этом, просто радоваться.
Была суббота, легкая тренировка, короткий день. После занятий я отпросилась у Геши, расседлала Зоську, свистнула Ричарда, и мы поехали на реку.
Конец августа, день солнечный, но не жаркий – звонкий, ветреный.
Ричард уплыл за палкой – он любил плавать далеко, Зоська же, наоборот, любила стоять на мелководье и бить ногами по воде – так, чтобы брызги летели ей на брюхо.
Я сидела на берегу, грызла яблоко и думала: как хорошо, что дядя Жора теперь не пропадает один, как паук, на своей лодочной станции, что у него есть всякие друзья – Федор Сергеевич, и Тарас, и другие с площадки. И собаки. А Федор Сергеевич… Ну он-то крепкий орешек… За него нечего волноваться.
Я смотрела на Зоську, на Ричарда, который плыл назад с палкой, смешно задирая морду над водой, и думала: вот ведь я – счастливый человек. Все у меня есть – и лошадь, и собака, а что еще нужно человеку для счастья?
«Шашка и ружье», – подсказал ехидный внутренний голос, и я рассмеялась, выбросила хвостик от яблока, подошла к Зоське и повела ее в воду.
Нет, ружье мне ни к чему. Вот лето бы. Хорошо бы, лето было всегда…