– Вот, это наш Тарас, а это – Глория. Я придумал ее Славочкой называть… Хорошо, а? Хорошо!
– Почему? – тупо спросил Тарас и еще больше стал похож на карапуза.
– Что – почему?
– Почему Славочкой, раз ее по-другому зовут?
– «Глория» по-русски значит «слава». Ты что, песни не слышал? Ну?
– А… Не доводилось… Это шутка, да?
– Ладно. Забудь, – расстроился Федор Сергеевич. – Пойдем, собаку попробовать надо.
Тарас добродушно посмотрел на Ричарда, ватник надевать не стал, взял только специальный, тоже простеганный, рукав, защиту на горло и кусок резинового шланга.
– Только вы его не бейте… И вообще, поосторожнее с ним, – забеспокоилась я.
– Что, агрессивный пес?
– Непредсказуемый…
Поводок Ричарда привязали к специальному столбику («Эта его точно не удержит», – сказал Тарас, с жалостью взглянув на мои бантики), я встала рядом, и…
И ничего.
Сколько фигурант ни прыгал, ни колотил шлангом по земле, ни делал ложных выпадов, ни орал – все без толку. Ричард с удовольствием смотрел очередной спектакль, вежливо наклоняя голову то вправо, то влево, а когда Тарас, разозлившись, все же попытался достать его шлангом, пес просто увернулся, ушел ко мне за спину и там улегся, обиженно отвернув морду в сторону.
Тарас тоже обиделся.
– Ну что-о это такое! – сказал он, сдирая защиту. – А еще – «непредсказуемый»… Фу, сопля…
Я двинула бровь вверх, как это делал Бабай, когда хотел выразить удивление тупостью или грубостью собеседника, и протяжно, по доброй традиции всех конюхов мира, сплюнула Тарасу под ноги.
– Ах ты… – начал было он и осекся.
Ричард стоял рядом, слегка оскалив зубы.
– Ричард, фу. – Я погладила собаку и села, удерживая пса за ошейник. – Вот видите, какой он, – обернулась я к Федору Сергеевичу.
– Так. Так-так. – Федор Сергеевич заковылял к собаке, наклонился, оглядывая пса, как автомеханик – машину. – Тарас, а давай-ка еще разик… На позицию…
– Нет, он все равно не пойдет, – сказала я. – Теперь… когда Тарас… дядя Тарас остыл, ну перестал злиться, Ричард ни за что его не тронет… А если даже пойдет, то не станет кусаться. Просто с ног собьет.
– Ну, дела-а-а… А предмет он охраняет? – спросил Тарас, опускаясь на корточки рядом с нами.
– Да.
– Так надо предмет положить, я буду отнимать, собака и пойдет…
– Смысл? Он все равно пойдет, как сам захочет, а не по команде.
– Умненький. – Тарас вдруг улыбнулся светло, как младенец, и попробовал погладить пса.
Ричард шевельнул хвостом и отодвинулся.
– Так зачем его учить, если он все сам? – спросил Тарас у Федора Сергеевича, глядя на него снизу вверх.
– Степень агрессивности пса надо выяснить… Ты же, Славочка, не знаешь, на что он способен…
– Знаю, – сказала я, наглаживая Ричарда и вспоминая день нашей встречи. Гремящая цепь, оскаленная пасть, оловянные глаза. – Нет, вот этого нам точно не надо…
– Ты не огорчайся, не стоит, – сказал мне Федор Сергеевич. – Тарас прав. Другие так специально собак учат, долго учат, а твой…
– Я не огорчаюсь. Я думаю.
– И что надумала? – насмешливо спросил Тарас.
– Вот если бы можно было посмотреть на других собак… Только хороших собак, которые правильно работают… Если бы мы с Ричардом посмотрели на этих собак… раз несколько…
– Собаки мало способны к обучению при наблюдении, девонька… Если ты к этому клонишь, – с сожалением сказал Федор Сергеевич.
– Я ему показывала, как через барьер прыгать… И как ползать… И еще всякое…
– Ну раз так, – начал Федор Сергеевич, но Тарас его перебил:
– Тьфу ты, ерунда какая… Да что вы ее слушаете, дядь Федя?
– Напрасно ты, Тарас… Это ты не видел, как работает собачка… А как они рядом шли! Я смотрел… Кобель идет, как пишет, шаг в шаг, все повороты четко так за ней повторяет – чистое танго.
– Ну и что? Может, он все сам, потому что хорошая собака. А девчонка – так, фантазерка… Маленькие все выдумывают, у меня вон брательник младший…
– Напрасно ты, Тарас, напрасно… – Федор Сергеевич быстро взглянул на меня – не обиделась ли? – но я сказала:
– Ничего, Федор Сергеевич, дядя Тарас прав…
– Да что ты мне все дядькаешь?! Какой я тебе дядя? – Тарас покраснел.
– …Тарас прав – Ричард очень быстро все запоминает. Он мне взрослым достался, так я даже думала сперва, что его раньше учили… Но потом поняла, что нет – сидеть учила, как кутенка, на крестец пришлось давить… Просто повезло с собакой.
– Не могу с тобой согласиться, девонька, не в одном везении дело… А ты, Тарас, Катю вспомни.
– Семенову? С питомника?
– Ее. Над ней тоже все сперва смеялись… Она так же учит – по корму, по игре, без принуждения… А какие собаки у нее выходят? А? Я тебе скажу – золотые собаки! Это, может, такой женский метод… Бабы… то есть женщины – они такие. Ла-а-асковые, – протянул Федор Сергеевич.
– Да-а-а… Катя – это да. Молоток! О! Так вы и возьмите эту, – Тарас кивнул в мою сторону, – в питомник, как поедете. Уж там собаки грамотные, пусть посмотрит… Только я готов на рубль поспорить, что с этого толку не будет.
– Рубль? Давайте. Только железный, ленинский, идет? – Я протянула Тарасу руку.
– А у тебя-то есть железный? – усмехнулся он.
– Абижаешь, да? – сказала я с бабаевской интонацией. – У меня их восемнадцать штук. Мы с дедушкой собираем…
– Так далеко… – засомневался Федор Сергеевич. – Туда – час электричкой… да там… да обратно… А ей же в школу…
– Мы доедем, Федор Сергеевич. Вы скажите – когда.
– Нет, школу прогуливать не дело. Служба, брат, она служба и есть.
– Я не буду прогуливать. Мне Омар Оскарович записку напишет, он нас часто отпрашивает. Я ему скажу, что надо с собакой съездить, он и напишет, он все понимает, Омар Оскарович.
– Что за Омар Оскарович такой?
– Тренер наш, по джигитовке. Я в школе ЮК занимаюсь, тут неподалеку, может, знаете?
– Да ты что? – вдруг загорелся Тарас. – В ЮК? Да я вас видел, брательника младшего на ваше выступление водил! Так ты там учишься? И выступаешь тоже?
– Ну… да.
– А где ты там была?
– Ну… Номер этот, с платком, помните? Там…
– С платком?! Так это ты там была, которая девка?!! Дядь Федя, это класс!!! Вы не видели? А… И с лошадью дрессированной – ты? Это где она всякое смешное делает – танцует, лапу дает, сама себя расседлывает? Ты?!