– Мне кажется, ты не будешь варить нас в масле, как обещал нам Лузгаш. Я слышал, это очень неприятная процедура. Я хотел бы получить гарантии, что мы умрем от честного клинка. Или от пули.
– Нет, нет, постойте! Почему вы не хотите оставить пленных и уйти? Мы действительно вас не тронем.
Предводитель последнего конвойного отряда тяжело вздохнул:
– Мы не родные по крови Лузгашу. Из другого мира. Поэтому он и оставил нас стеречь пленных. Приказал, когда пройдет армия, порубить их в капусту. И прорываться во Врата. Но мы не будем этого делать.
– Похвально, – кивнул я. – А почему вы не можете просто уйти?
– Он казнит нас каким-нибудь изощренным способом, – сказал Зген Сибар. – Лузгаш надеялся, что мы выберем легкую смерть под пулями. Но мне и моим воинам претит убивать пленных. За такие дела мы обретем плохое посмертие.
– Не попадете в рай?
– Скорее, попадем в ад. Впрочем, ты не поймешь. У нас свои верования.
Я уважительно склонил голову. Человек, который придерживается определенных принципов, заслуживает уважения. Какими бы ни были эти принципы.
– Почему же вы не бросились на Лузгаша и его свору? Он заставлял вас заниматься неблаговидными делами, а смерти вы, как я вижу, не боитесь…
– Ты видел Вискульта? – спросил Зген Сибар. – Он хорошо умеет работать. Я и сейчас дрожу при мысли о том, что можно напасть на Лузгаша или его солдата…
Ясное дело – магическое внушение трудно преодолеть. Все войска Лузгаша зомбировались. Но все равно он опасался предательства…
– Бросайте оружие, – приказал я. – Принимаю вашу сдачу. Но если выяснится, что кто-то из вас совершил здесь большие злодеяния, он пойдет на каторгу. Остальные пока отправятся в исправительные лагеря.
Воины последнего отряда Лузгаша начали бросать на землю клинки, снимали панцири и шлемы. Идти по этапу лучше будет налегке – опытные воины прекрасно это понимали. Я подумал, что контрразведчики отца Кондрата вполне смогут проверить этих людей. И поступить с ними соответственно их прежним деяниям и образу мыслей. Ведь даже если тебе довелось служить под началом негодяя, это не значит, что ты полностью пропащий человек.
Между тем в прямой видимости показались дымки танковых труб. Машины с пыхтением и скрежетом взбирались в гору.
Впереди на резвом коне гарцевал Салади. За ним на мощном тяжеловесе ехал генерал Корнеев. Валия сидела на броне одного из танков. Видно, уход за ранеными отнял у нее последние силы. Чтобы княжна не села на коня? Я глазам своим не верил.
Корона по-прежнему венчала голову девушки. Самоцветы сияли под ярким высокогорным солнцем.
Танки выстроились в линию, взяв под прицел Врата. Как только оттуда кто-то появится, они откроют огонь. Когда будет выстроена стена, таких экстренных мер принимать не придется. Можно будет сначала рассмотреть, с добром или с худом явился пришелец.
Солдат Лузгаша из последнего отряда связали и увели. Пленные побрели по ущелью вниз сами – питаться, лечиться, отдыхать.
– Вот мы и очистили свою землю, – вздохнула Валия, отыскав меня глазами в толпе. Она подошла поближе, хотела, кажется, обнять, но не решилась на такое нарушение протокола на глазах у подданных. – Спасибо тебе, Сергей!
– Рад, что мы смогли спасти многих, – ответил я дежурной фразой. Я действительно был рад, но в этом ли дело? Еще больше я устал, но кому пожалуешься в чужой стране, в чужом времени, с чужими людьми? А работы предстояло еще очень много…
– Спасибо всем. Никого из вас я не забуду! – воскликнула княжна, обращаясь к своим ополченцам и гвардейцам отца Кондрата.
Дружный рев одобрения был ей ответом.
Я знал, что княжна забудет многих. Кое-кого она даже не видела во время боев. Но, прогнав скептические мысли из головы, я попытался предаться всеобщему ликованию. Это было гораздо приятнее.
Каменщики Славного государства, непревзойденные специалисты своего дела, немедля приступили к возведению стены и мощных чугунных ворот перед Вратами. Чем скорее – тем лучше. Для прочих же на живописной поляне у бурного Баксана начали готовить грандиозный пир.
Пиров и банкетов в честь победителей будет еще много. Гораздо больше, чем может себе позволить разоренная бештаунская земля. Но для выживших жизнь должна продолжаться. И сейчас каждый – даже тот, кто несколько часов назад был в плену, – мог ощутить радость освобождения. Великого и легкого освобождения от ненавистного врага.
По кремнистым дорогам гнали всадники коней взапуски. Солнце утренницы воссияло с небес Диву давшиеся поспешали старейшины храбромыслые в крутоверхий зал.
Беовульф
В Бештаунском княжестве наступила мягкая и тихая, почти неотличимая от лета золотая осень. Листва пожелтела только на некоторых деревьях, трава полностью высохла. Чаще шли дожди. И стало гораздо прохладнее. Если раньше солнце беспощадно палило, то теперь его лучи приятно ласкали лицо, грели засохшие былинки и остывшую за ночь землю. А ночью все чаще опускались с гор холодные туманы. Звезды стали крупнее и светили ярче.
Покинув гостеприимный двор князей Бештауна, я ехал в Славное государство. После завершения строительства стены и крепких ворот у Врат я сложил с себя титул первого бея княжества, довольно опрометчиво пожалованный мне княжной Валией. Это вызвало всплеск энтузиазма среди царедворцев и вельмож. Каждый хотел стать беем сам, поставить на пост премьер-министра своего родственника или человека своего клана, а уж чужак с титулом первого бея не устраивал вообще никого. После моей отставки первым министром стал Мехребан Гулами, богатый землевладелец из Кабарды. Салади остался главнокомандующим и получил все почести, которые могло дать ему княжество. Любовью народа он и так пользовался очень давно. Салади мог бы стать премьером, но не испытывал такого желания. Действительно, зачем прославленному в легендах воину заниматься скучной и неблагодарной хозяйственной работой?
Слово Салади все равно было весомее, чем мнение всего Совета беев, который возглавил еще один богатый землевладелец, Мансур Раиф.
Но и премьер-министр в отставке оставался для консервативных чиновников и жителей Бештаунского княжества премьер-министром. Даже если он пробыл в должности меньше месяца, по необходимости и в военное время. Поэтому я путешествовал с комфортом и в почете.
Валия подарила мне удобную карету на рессорах. Пару лошадей мне по первому требованию был обязан представить любой ям. В кармане пиджака, который я теперь носил вместо плаща, как и все местные жители, лежал дипломатический паспорт, документ на гербовой бумаге без фотографии, но с описанием особых примет. Сопровождал меня не какой-нибудь захудалый денщик, а назначенный на эту поездку моим адъютантом Касым Нахартек, произведенный в лейтенанты и делающий стремительную карьеру.
Мы ехали в Краснодарский университет, вокруг которого происходили в последнее время странные события. Славное государство я намеревался посетить давно, сразу после окончания боевых действий, да все откладывал поездку – были дела в Бештауне.