— Выведи-ка свою лошадь, хочу взглянуть, как они смотрятся в паре.

Джозеф горько усмехнулся и пошёл за Алмазом.

Когда лошади встали бок о бок, мистеру Реймонду с трудом удалось скрыть охватившие его чувства. Рядом со здоровым, гнедым, круглым, как бочонок, Рубином, у которого за телом ног не было видно, стоял Алмаз — скелет, обтянутый кожей. Казалось, через его шкуру можно прощупать все косточки до единой. Измождённый, угрюмый и усталый, конь ласкался к своему хозяину, ни на кого больше не обращая внимания.

— Плохо же ты за ним ухаживал! — воскликнул мистер Реймонд.

— Зря вы так говорите, сэр, — ответил Джозеф, обнимая лошадь за шею. — Мой Алмаз теперь стоит троих таких, как этот рядом.

— Не думаю. Мне кажется, они хорошо смотрятся в паре. Один, конечно, толстоват, другой — слишком тощий, но это не страшно. И если ты не хочешь купить у меня Рубина, придется мне купить у тебя Алмаза.

— Спасибо, сэр, — произнёс Джозеф тоном, в котором не было и намека на благодарность.

— Тебе не по нраву моё предложение? — спросил мистер Реймонд.

— Совсем не по нраву, — подтвердил Джозеф. — Я не расстанусь со своим Алмазом даже, если мне заплатить за каждую его косточку по золотому самородку.

— А кто говорит о расставании?

— Вы только что сказали, сэр.

— Вовсе нет. Я лишь предложил купить его в пару Рубину. С Рубина хорошо бы согнать жир, Алмаза наоборот подкормить. А по росту они вполне друг другу подходят. Кучером, конечно, станешь ты, если только согласишься примириться с Рубином.

От изумления Джозеф не нашёлся, что ответить.

— Я купил небольшую усадьбу в Кенте, — продолжал джентльмен, — и мне нужны лошади для экипажа, потому что там весьма холмистая местность. Шикарный выезд с парой рысаков мне не нужен. Меня вполне устраивают эти двое. Тебе понадобится, скажем, неделя-другая, чтобы Рубин успел похудеть, а Алмаз поправиться. Вот бы протянуть трубку от боков одного к другому, тогда всё решилось бы в мгновение ока. Однако, боюсь, так не получится.

Сначала Джозеф чуть не расплакался, теперь ему неудержимо хотелось рассмеяться, и он по-прежнему не мог вымолвить ни слова.

— Прошу прощения, сэр, — наконец произнёс он. — Мне пришлось туго, и чересчур долго не было никакого просвета, вот я и подумал, что вы надо мной издеваетесь, когда сказали, как плохо я следил за лошадьми. А сколько раз я винил вас, сэр, во всех своих несчастьях! Только стоило мне сказать что-нибудь эдакое, как мой маленький Алмаз смотрел на меня с улыбкой, точно хотел сказать: «Я знаю мистера Реймонда лучше, чем ты, папа». И уж поверьте моему слову, я всегда думал, что, наверное, он прав.

— Так ты продашь мне старого Алмаза?

— Да, сэр, но с одним условием: если вы когда-нибудь захотите расстаться с ним или со мной, вы позволите мне выкупить его обратно. Я никогда не смогу с ним разлучиться, сэр. А что до того, кто будет называть его своим, так это сущая ерунда. Как говорит мой сынишка, только любовь может сделать своей, а уж старого Алмаза я люблю всем сердцем.

— Что ж, вот тебе чек на двадцать фунтов. Именно столько я собирался тебе предложить за Алмаза, если увижу, что ты хорошо обращался с Рубином. Этого достаточно?

— Это слишком много, сэр. Он не стоит столько даже вместе с подковами и упряжью. А сердце его, оно стоит миллионы, сэр, только ведь оно всё равно останется моим. Так что это слишком много.

— Вовсе нет. По крайней мере, не будет много, когда мы снова его откормим. Возьми деньги, и не стоит меня благодарить. Побудь кебменом ещё с месяц, только пусть теперь Рубин работает, а Алмаз отдыхает. Я за это время всё подготовлю к вашему переезду в усадьбу.

— Спасибо вам, сэр. Большое спасибо. Алмаз сразу, как вас увидел, решил, что вы ему друг. Я подозреваю, что мой сынишка разбирается в людях куда лучше других.

— Я тоже так думаю, — сказал мистер Реймонд, уходя.

Предложив Джозефу сделку с Рубином, он хотел проверить кебмена, но вовсе не собирался так затягивать испытание. Однако в Швейцарии джентльмен серьёзно заболел и не мог приехать раньше. Сейчас он ушёл от Джозефа очень довольный тем, что кебмен с честью выдержал проверку и оказался хорошим человеком.

Джозеф бросился к жене, которая всё это время у окна с беспокойством ждала окончания долгой беседы. Когда она услышала, что две лошади будут ходить в паре, у неё начался приступ безудержного смеха. Алмаз с малышкой на руках подошёл к маме, встревожено взглянул на неё и сказал:

— Мамочка, что с тобой такое? Может, тебе поплакать?

Это помогает. Папа, если решает чуть-чуть выпить, всегда добавляет туда воды.

— Глупенький! — ответила мама. — Как же тут не рассмеяться, когда здорового и толстого Рубина хотят поставить в пару с нашим бедным старым Алмазом?

— А почему бы и нет? Если он целый месяц будет отдыхать и вдоволь есть овса, то догонит Рубина быстрее, чем ты папу. Они такие разные, что им полезно будет ходить вместе. Рубин уж научит Алмаза хорошим манерам.

— Да что ты такое говоришь, сынок! — рассердился отец. — Как можно сравнивать их манеры?! Уж наш-то Алмаз — точно джентльмен.

— Конечно, джентльмен, отец. Я только хотел сказать, что и джентльмен может быть несправедлив к ближнему. Алмаз не должен был так плохо думать про Рубина. Он совсем не хотел ему поверить.

— Господи, да с чего ты всё это взял?

— Я слышал их разговор однажды ночью.

— Чей?

— Ну как же, Алмаза с Рубином. А Рубин — ангел.

Джозеф изумлённо посмотрел на сына и ничего не сказал.

Несмотря на свалившуюся на него нежданную радость, невесело ему было снова запрягать этого ангела, ведь его любимый сын, похоже, повредился в уме.

Однако его настроение изменилось, когда он обнаружил чудесную перемену, произошедшую с Рубином. Несмотря на свой жирок, конь работал на славу и скакал на удивление быстро. Он стал таким резвым, почти беспокойным, что Джозефу теперь приходилось его сдерживать.

Но едва кебмен успел посмеяться над своими фантазиями, как у него появилась новая тревога: а ну как Рубин задохнётся, и мистер Реймонд резонно подумает, что Джозеф плохо с ним обращался. Он ведь может даже решить, что Джозеф воспользовался его новыми распоряжениями, чтобы выместить на лошади свою обиду, хотя, на самом деле, все обиды уже испарились, и он относился к Рубину, словно тот всегда был ему хорошим другом.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
В усадьбе

щё до конца месяца Рубин стал вполне стройным, а Алмаз — вполне упитанным. Теперь они и вправду хорошо смотрелись в паре.