Хозяйка явно мне льстила, называя «привлекательным мужчиной». Не то чтобы я безобразен – но Элина намеренно подчеркнула, что я симпатичен Мила – всего лишь молода.
– И тем не менее, мы просто друзья, – широк улыбнулся я. – С Милой мы встретились совершенно случайно, она путешествовала автостопом.
– В Тибете? – изумилась Элиночка. – По некоторым дорогам здесь транспорт ходит раз в неделю а то и раз в месяц…
– Мила терпелива. К тому же встретились мы не совсем в Тибете…
Хозяйка нахмурилась.
– Вы меня разыгрываете!
– Даниил просто шутит, – вступилась за меня девушка. – Но познакомились мы действительно при волнующих обстоятельствах. Он спас меня от бандитов.
– Как мне это знакомо! – вздохнула хозяйка. – Здесь на каждом углу – бандит. Приезжает торговец – непременно бандит, ломит цену втридорога. Нанимаешь людей – и среди них бандитов хватает. Так и норовят сделать поменьше, а плату взять побольше. Видели ту дорогу, по которой приехали? В имении ее расчистили, разровняли, дальше – нет. Зачем, спрашиваю я их, мне дорога только до ворот поместья? Дальше автомобили летают? А они что-то толкуют о подписанном контракте…
Я сочувственно покивал головой.
– Женщине трудно вести хозяйство одной. Или вам помогает господин Тизенбергс?
По правилам латышского языка муж госпожи Тизенберге должен именоваться господин Тизенбергс Элиночка сама призналась нам, что приехала из Риги. Стало быть, латышских корней. Ей должно быть приятно, что я знаю хоть что-то о ее родине.
Но то, что я назвал фамилию мужа правильно, не произвело на Элину никакого впечатления.
– Что вы, Даниил! Если муж и помогает мне, то с небес, которые здесь, конечно, ближе. Он погиб еще в Риге. Я была почти ребенком… Молода, наивна. Совсем как ваша спутница сейчас. С тех пор одна, совсем одна. Борюсь с трудностями.
Ого! Отстроить поместье в Тибете, и поместье немаленькое, переехать сюда из Риги – какие средства для этого нужны? Пожалуй, про «борьбу с трудностями» хозяйка слегка преувеличила. Своей молодой жене господин Тизенбергс наверняка оставил немалое состояние.
Впрочем, каждый живет так, как хочет. Можно не иметь куска хлеба на завтрак и быть счастливым или держать миллион на счету в банке – но голодать. Можно трудиться не покладая рук, изнуряя себя, когда в этом нет никакой нужды, и пальцем не шевелить, даже если работа тебе крайне необходима. Все зависит от человека, его характера и склонностей.
– Что заставило вас покинуть родину?
Элина прищурилась, поправила ворот своего глухого серого платья.
– Разные обстоятельства. Стремление быть ближе к небу… Неблагоприятная экологическая обстановка в Прибалтике. После взрыва реактора в Швейцарии пыль несло на нас… И, наверное, не в последнюю очередь – детское желание окунуться в сказку.
– Окунулись? – заинтересованно спросила Мила.
– Да… Сначала была одна сплошная сказка. Да и сейчас порой удается почувствовать что-то волшебное, – наливая себе вторую чашку горячего чая-бульона, ответила Элина.
Я тоже потянулся за чайником – напиток был калорийным и тонизирующим, его хотелось выпить много – но хозяйка опередила меня, встала из-за стола и подошла почти вплотную. Наливая чай, она слегка касалась меня бедром.
– Мы в дороге тоже видели кое-что странное – заявила Мила, строго глядя на хозяйку. – И похожее на сказку, и отличающееся от нее в худшую сторону.
– Здешний мир очень отличен от нашего, – протянула Элиночка, возвращаясь на место. – Мне хотелось порвать все нити, связывающие меня с Европой, стать местной. Исповедовать буддизм, загореть так же, как здешние жители… Может, даже сделать пластическую операцию, чтобы походить на них. Или видоизменить генетический код. Но я не решилась.
– Меняться трудно, – кивнул я.
– Нет… Я поняла – чтобы любить эту страну так, как любим ее мы, нужно оставаться европейцем. Или американцем. Для тибетца снежная вершина на горизонте – то же самое, что обычнейшее облако для вас. Они не ходят в горы ради удовольствия. Для них это только работа.
Беседа об особенностях национального уклада местных жителей занимала меня меньше всего. Пора плавно переходить к интересующим нас темам – не забывая о вежливости.
– Крестьяне одной из деревень, мимо которой мы проезжали, – не знаю, как там она называется, – были чем-то сильно напуганы, – сказал я. – И в горах не ощущается прежней безмятежности… Это показалось мне странным. Обычно тибетцы ничего не боятся…
Элина улыбнулась, потянулась к колокольчику и позвонила, призывая служанку.
– Не ощущается безмятежности… – повторила она. – Да вы поэт, Даниил! И правда, не все спокойно в горах. А насчет того, что тибетцы ничего не боятся вам показалось. Обычные люди. Просто поводы для страха у них другие, нежели у нас.
Служанка вошла в комнату и застыла в ожидании дальнейших распоряжений.
– Большая гостиная убрана? – спросила Элиночка. – Тогда приготовь молодому человеку и девушке комнаты. Отдельные, конечно. Вы ведь не возражаете? Или хотите поселиться вместе?
– Спасибо, лучше порознь! – воскликнул я. – Что может быть лучше отдельной комнаты?
– Разумеется! Я ведь честная девушка, – совершенно серьезно, наивно округлив глаза, заявила Мила. – У меня даже палатка была отдельная. Но сегодня утром она сорвалась в пропасть. Следом за ней едва не полетели и мы.
– На Скользком Склоне, километрах в пятнадцати отсюда, – кивнула госпожа Тизенберге. – Там обманчивая дорога…
– Хорошо, что Даниил смог удержать мотоцикл.
– Горы хранили вас, – кивнула хозяйка. – Пойдемте в другую гостиную. Оттуда открывается гораздо лучший вид.
Два полутемных коридора, и мы вышли в небольшой зал с мягкой мебелью и несколькими столами. Окна здесь были не обычными, прямоугольными, а высокими, с полукруглыми арками вверху. Из них и правда, открывался замечательный вид – спокойная синяя гладь озера, небольшая полоска зелени на другом берегу и снежные вершины, парящие над облаками.
– Мои крестьяне тоже волновались, – заявила Элина, когда мы все вместе присели на большой угловой диван. – Грохотало в горах, дым поднимался к небу. Йеши уверен, что к западу отсюда, на Алинг-Гангри, бушевали духи гор. Злокозненные демоны. Но в его сказки я не верю. А вот серое облако в небе за день до грозы я видела сама.
– Какое серое облако? – вздрогнула Мила.
– Оно закрыло небо над озером, а потом сместилось в сторону Мендонг-Гомпа. Я живу здесь уже десять лет, но такое видела впервые. Словно бы по небу и на самом деле шествовала процессия духов.
– Почему вы так решили? – поинтересовался я. – Что страшного было в этом облаке?
– Облако обладало душой, – совершенно спокойно заявила госпожа Тизенберге. – С ним можно было даже говорить. Но что-то не хотелось.