– Тогда стреляй в лоб, – сказал куратор. – Стреляй, ежели кто высунется и пока мы к дому не подойдем. После чего смени позицию и веди скрытное наблюдение. Понял, нет?
– Так точно, – ответил Снайпер и снова с присвистом втянул воздух.
Сарагоса велел прекратить пальбу и, поглядев минут пять на медленно оседавшее дымное облако, распорядился:
– К дому! Дистанция – тридцать шагов, идем треугольником, темп держать!
Он проломился сквозь заросли молодых елей с начисто сбритыми верхушками, выскочил на травянистый луг и по прямой понесся к холму. Минуя груду обломков с тремя неподвижными телами – все, что осталось от «Фореста» и группы первого удара, – повернул голову, крикнул: «Не задерживаться!» На бегу посмотрел на часы – девять семнадцать. Двадцати минут не прошло, а трое уже мертвы! Может, ошибся он и надо было Скифа взять с собой?.. Скиф бы в ту машину нипочем не полез… А Сингапур, счастливчик, сел да поехал… И приехал!
Вина за случившееся душу куратору не жгла, ибо он понимал, что мог оказаться сейчас на месте любого из погибших агентов. Что ж, на войне как на войне! Во всяком сражении смерть командира удваивает потери – а в данной ситуации и удваивать-то было нечего: скосили б всех по-тихому и до дяди Коли добрались бы…
Нет, он не чувствовал себя виновным, ощущая лишь тоскливое сожаление да ярость, от которой сводило скулы. Ну, Догал, ну, компаньон, удружил! Мог бы и намекнуть, какая встреча приготовлена! Или не знал? Ну, разберемся!
Ядовитое облако над срубом расплылось, сделалось полупрозрачным, но соваться голышом в этот дьявольский коктейль из дымаря, тошниловки и слезогонки не стоило. Остановившись метрах в десяти, куратор проинструктировал Сентября и Самурая, потом все трое натянули маски. «Шершни» агентов полетели в траву, на свет Божий появились лазеры, подходившие для ближнего боя куда лучше, чем «АКД»; затем Дорджи и Сентябрь нырнули в проход между стеной дома и сараями. Сарагоса прикрывал, поглядывая на сруб, крыльцо, закрытую дверь да покойников, что валялись на земле и настиле.
Было их ровно полдюжины: пара развороченных автоматными очередями и четверо с аккуратными дырами от снайперской винтовки. Одним козырной туз угодил в висок, а других выцеливал по три раза, бил в руку, в живот, потом в сердце. Сейчас никто уже не шевелился, но куратор решил, что покойнички сыграли в ящик не от пуль – у каждого глаза были выпучены, а на одежде виднелись следы рвоты. Газ прикончил, подумалось ему; газ, дым, запах – как в случае с Догалом. Кажется, на живых пленников рассчитывать не приходилось.
Из-за угла сарая появился Сентябрь, волочивший за ноги два трупа – приятеля Догала с рваным шрамом на щеке и могучего детину, нагого по пояс, с татуировкой на предплечье. Куратор наклонился, прочитал: «Симеон», заглянул в выкатившиеся мертвые глаза.
– Отпрыгался ты, Симеон… И дружки твои тоже… Расспросить-то некого!
– Некого, – из-под маски подтвердил Сентябрь. – Все подохли, крысы поганые! Сережку прикончили и сдохли!
«Чем прикончили?» – подумал Сарагоса и, пока его агенты стаскивали трупы да укладывали их перед верандой в рядок, занялся осмотром. Долго трудиться ему не пришлось: почти у каждого из тринадцати покойников в правом кулаке был зажат стерженек – небольшой, синеватый, размером с мизинец, с ребристым колечком с одного конца. Выложив стерженьки на ладонь, куратор поглядел на них, хмыкнул, содрал маску и потянулся к рации.
– Андреич? Не заснул там? Можешь ехать.
– Щас, телегу заведу, – хрипло отозвался дядя Коля. – Скажи, куда рулить-то?
– Прямо по дорожке поезжай, до луга, а там увидишь. – Сарагоса уже собирался переключиться на Снайпера, но после паузы добавил: – На лугу этом треклятом наших побили… всех, кто в первой машине был… Ты уж в обморок не падай, старина…
Дяда Коля вдруг часто задышал, потом откашлялся и выдавил:
– Е-мое! Всех побили, Нилыч? Всех? И Серегу Сингапура? Серегу-то удачника как же?
– Кончилась его удача, – сказал куратор, со злостью пристукнув кулаком по рации. – Кончилась!
Вызвав Снайпера, он сказал, что можно снимать наблюдение.
Минут через пять Снайпер со своей винтовкой и корзиной вынырнул из леса – почти одновременно с серым «Форестом». Проезжая мимо обломков первого слидера, дядя Коля затормозил и дал долгий пронзительный гудок, словно прощаясь с погибшими, потом прибавил газу и ловко развернулся у крыльца.
Подошел Снайпер, поглядел на чертову дюжину трупов, выложенных в ряд, переглянулся с Сентябрем. Лица у обоих агентов были угрюмыми, лишь Самурай сохранял привычное выражение спокойной сосредоточенности. Узкие глаза его были прижмурены, но озирали словно бы все вокруг: и строения, над которыми еще клубился ядовитый серо-зеленоватый дымок, и посеченные сосны да ели, и темневшую посреди поляны кучу железа с тремя изломанными телами в пятнистых комбинезонах.
Сарагоса похлопал Дорджи по плечу.
– Бери Сентября и идите туда, к парням… Вытащите их . из этой груды хлама, подберите оружие… Словом, подготовьте все для транспортировки. Ты, – он ткнул пальцем в могучую грудь Снайпера, – останешься со мной. Будешь страховать, когда я войду в дом. Но прежде… – куратор протянул дяде Коле раскрытую ладонь с десятком стерженьков, – прежде объясни-ка мне, старина, что это за дрянь?
Дядя Коля крякнул, почесал плешь, прокашлялся, пробормотал:
– Мне для работы приложиться бы надо, Нилыч… В особицу после таких дел. – Он покосился на обломки взорванного «Фореста».
– Приложись, – куратор, пошарив в заднем кармане, вытащил маленькую плоскую фляжку. – Приложись, отчего ж не приложиться, – со вздохом повторил он, наблюдая, как дядя Коля гулко глотает коньяк. Лицо его чуть зарумянилось, глаза заблестели – верный признак, что он пришел в рабочее состояние.
– Щас попробуем…
Отобрав стерженьки у Сарагосы, «механик» направился к крыльцу, сел, разложил добычу перед собой, стараясь не глядеть на кровяные лужицы, тут и там пятнавшие настил. Его ладонь с дрожащими согнутыми пальцами медленно двигалась над синеватой кучкой, словно антенна крохотного радара; из-под прижмуренных век поблескивали белки. Он походил сейчас на старого ведьмака, не то снимавшего, не то наводившего порчу, только чародействовал он не над котлом с вареной жабой и не над трупом висельника. Впрочем, суть от этого не менялась. В былые времена умельцы вроде дяди Коли грохотали молотами по наковальням, студили подковы да клинки в тайных зельях да шептали над ними заговоры, и сносу не было тем подковам и клинкам.
Колдуны, одно слово – колдуны, мелькнуло у куратора в голове. Внезапно перед ним всплыла багровая физиономия Монаха, «слухача» – его распяленный рот, трясущиеся губы, влажные от испарины виски… Вот и исполнилось пророчество насчет демонов злобных да зверей алчущих! Лежат тринадцать демонов на земле рядком, да свое, однако, взяли, размышлял Сарагоса, посматривая то на дядю Колю, то на копошившихся у груды обломков Самурая и Сентября. Взяли свое! Хорошо еще, что не всех…