Я зашел за гигантский столб, к которому Хеймдалл Одинокий прикручивал несчастных девушек, попавших к нему в руки, и свел ладони. Оставалось дождаться, когда из подземного хода появится морда отвратительного существа. Шелест был все ближе, и наконец два огненных глаза показались из тьмы. Тогда я послал незримый импульс. Огонь ударил в самое основание столба, послышался треск, и ствол гигантского дерева стал медленно заваливаться.
Расчет был точным. План, родившийся в моей голове, когда длинные когти полоснули меня по ребрам, реализовался полностью. Каменный горгул появился из подземного хода и стал стремительно возноситься вверх, чтобы напасть на меня с воздуха. В это мгновение гигантский ствол рухнул, оборвав его красивый полет, и подмял горгула под себя. Послышался ужасающий треск, столб сломался в поперечнике и вместе с тварью врезался в землю…
Наступила тишина, нарушаемая только слабым поскребыванием. Это когти горгула некоторое время двигались, царапая плотную древесину. Затем все стихло. Что-то едва слышно защелкало.
Я приблизился к горгулу, придавленному столбом. От его головы и грудной клетки мало что осталось. Монстр медленно каменел с характерным треском в конечностях, быстро превращаясь в часть скалистой породы… Впрочем, статуя, в которую он стремился превратиться после смерти, более всего напоминала скульптуры, найденные археологами в раскопках Попей, древнего города-государства Альвиолен, — части конструкции повреждены, отсутствуют важные фрагменты, нарушая целостность произведения искусства. При взгляде на каменного горгула мне вспомнилась Мегера Вилосская, скульптура женщины без ног, ныне являющаяся украшением исторического музея в просвещенной Миратре.
Я устал наблюдать страшноватую каменную агонию, зажег факел и задумчиво побрел по лабиринту к тому месту, где оставил татуированную жрицу.
Ну вот. На моей совести еще два убийства — мерзкий старик, возомнивший себя неизвестно кем, но очень большим и сильным, и ужасающая тварь, которую он кормил красотками, как, впрочем, и страхолюдинами, из местной деревушки.
Жрица уже пришла в себя. Она сидела, привалившись к стене, и пялилась мутноватыми глазами в темноту. На мое появление она почти не отреагировала, хотя я, черт возьми, был ее спасителем, фактически «принцем на белом коне». Она просто обязана была воздать мне должное.
— Похоже, тебе уже лучше, — сказал я.
— Я как будто сплю, — медленно размыкая губы, пробормотала она, — наверное, меня чем-то опоили.
— Ладно, поднимайся, — я взял ее за локоть, — пошли на выход.
У меня сильно кружилась голова. Все-таки потеря крови была довольно большой. Временами я думал, что вот-вот окажусь на глиняном полу и уже не встану, однако мы все-таки дошли.
Когда на поверхности появилась жрица, переставлявшая ноги так, словно они принадлежали кому-то другому, а следом за ней из подземного хода выбрался я, толпа селян, собравшаяся здесь, издала бешеный вопль ликования. Они славили посланца богов, то бишь меня. Бедолаги снова попадали на колени и принялись воздавать хвалу спасителю от Каменного Горгула, низко припадая к земле.
— Если вы действительно хотите сделать мне приятное, — выкрикнул я, и мои слова встретили новой бурной овацией: как же иначе — «посланец богов» к ним обратился, — срочно принесите мне бочку холодного эля… Я собираюсь надраться.
Мерлин поправил на себе побитую молью мантию, швырнул на стол связку ключей и произнес:
— Вы заметили, сэры, какие стоят погоды…
Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»
После совершенного подвига в голову мою закралось смутное предположение, что я действительно посланец богов. А что, подобное было вполне возможно, учитывая присущее мне обаяние и интеллект явно божественного, сакрального я бы сказал, происхождения. Глупо, конечно, предполагать, что я был направлен в этот мир с целью совершения одного-единственного подвига — спасения тупых жителей глухой деревушки от Каменного Горгула. О нет, я был направлен в этот мир для великих дел, мне еще предстояло пережить множество приключений и свершить множество благородных — и не слишком — поступков. В этом-то я был почти уверен… или уверен почти…
«А вдруг все обстоит именно так, и я сотворен создателем для того, чтобы спасти эту жалкую горстку ленивых сельских жителей?»
По спине моей пробежал неприятный холодок: ведь подобное означало бы, что, совершив подвиг, богам я теперь не нужен и они, несомненно, попробуют убрать меня с арены.
Потом я подумал: да какая, к черту, арена? Наверняка все было совсем иначе. Боги давным-давно умерли, судьбы не существовало, а меня бросало из стороны в сторону, словно я плыл по бурной реке в лодке без руля и ветрил. Двигаясь скачкообразно по этой идиотской и крайне запутанной жизни, я самым естественным образом приобретал необходимые мне опыт и знания. Да, пожалуй, именно так все и было! Я — антифаталист. Судьбы нет и никогда не было — есть то, что сотворю я сам, ну и, конечно, удача. Что же еще. Удача, которая сопровождает меня по жизни. Только благодаря удаче мне удалось благополучно избежать многих опасностей, подстерегавших меня в пути: я сбежал от болотных дроф, избавился от людоедов, культ святой Бевьевы почти не коснулся меня и моего символа мужественности, если не считать Варру Луковый Росток. Да и все прочее, встретившееся мне во время этого затянувшегося путешествия, было так или иначе связано с моей удачей. А удача, в свою очередь, — не что иное, как ценный набор качеств, которыми обладает одна очень развитая — не в меру развитая — личность.
Так, размышляя сам с собой и незаметно для себя испытывая все большее чувство самодостаточности и гордости за себя любимого и свою магическую мощь, я ехал на Кеше по мощенной битым камнем дороге к хижине алхимика. Спасенные сельские жители уверили меня, что алхимик хорошо разбирается в местной топографии и сможет показать мне дорогу к большому городу. Хотя уже стало очевидно, что я снова сбился с дороги и до города еще очень далеко. Мое желание уехать селяне расценили как должное. Посланцу богов и не следует задерживаться там, где он совершил подвиг. Пришел, увидел, победил — пора и честь знать… Примерно так.
Вокруг пели птицы. Кеш изредка откликался, раскрывая свой огромный клюв. Через древесное редколесье просвечивало солнце, и мне казалось, что конец моим злоключениям уже близок. Одет я был в расшитые бархатные черные штаны и длинный коричневый кожаный жилет — сельские жители постарались на славу, накормили меня и принарядили в дорогу. Избавиться от монашеской рясы — редкое счастье. Если вам когда-нибудь придется нацепить на себя монашеские одеяния, а потом в один прекрасный момент вы их сбросите, вам станут понятны мои чувства. Теперь ничто уже не стесняло моих движений.
Скоро-скоро я выберусь к цивилизованным местам, а там уже смогу решить, чем мне заняться дальше. Мои способности наверняка снова найдут применение при королевском дворе, а может, я наберу учеников и создам небольшую армию, после чего отвоюю себе собственное королевство. Вот это неплохая мысль! Быть королем! Пожалуй, я вполне этого достоин.