Кувачосы двигались быстро, они больше не стреляли. Может, решили взять нас живыми, а может, чувствовали, что нам уже не уйти, и решили не тратить стрелы, а окружить нас и прикончить острыми ножами.
— Они, случайно, не едят людей? — выкрикнул я.
— Нет конечно, — сдавленно, с напряжением в голосе проговорила Брунхильда, — а впрочем, я про них совсем ничего не знаю, может, и едят, но не думаю, скорее всего, они ловят пришельцев и приносят их в жертву своему мерзкому богу.
— Тоже неплохо, — откликнулся я.
— Что?
— Да нет, ничего…
Внезапно я натолкнулся на ее широкую спину: Брунхильда остановилась.
— В чем дело?
Я выглянул из-за ее плеча и увидел, что путь нам преградили несколько худых и мускулистых дикарей, в руках у них были туго натянутые луки с костяными накладками и цветными тесемками по краям. Из одежды на кувачосах были только черно-белые перья в темных длинных волосах, унылые детородные органы, съежившись, висели у них между ног. Позади послышался шелест — я обернулся. Несколько кувачесов выбрались из леса и, рассыпавшись полукругом, отрезали нам путь к отступлению.
— Ну вот, — сказана Брунхильда, — кажется, здесь нам придется принять последний бой. Ты готов дорого отдать свою жизнь, Жак?
— Боюсь, что нет…
— Что?
— Нет, я не готов отдать свою жизнь, даже дорого…
— Смешно. — Воительница поглядела на меня с сочувствием. — Проявляешь силу духа — шутишь в последние мгновения жизни?
Я ничего не ответил. Она обернулась к дикарям, угрожающе подняла вверх свою громадную палицу и грозно сдвинула брови.
— А ну, уродливые создания! — прорычала она. — Кто из вас хочет сочного женского тела?
— О-о-о, я оченя хотель бы, — неожиданно ответил один из дикарей и опустил лук.
Скромно потупясь, он вышел вперед и застыл перед Брунхильдой, с восхищением рассматривая ее своими маленькими черными глазками.
— Что? — От удивления Брунхильда открыла рот.
— Я хотель бы оченя, — повторил кувачос, — ну ты нама всем оченя нрависся.
Другие дикари согласно закивали, улыбнулись, опустили луки и подошли к нам немного ближе. Некоторые из них с опасением стали протягивать руки, чтобы потрогать гигантскую грудь, но воительница яростно зарычала, и кувачосы отпрыгнули.
— Похоже, в отличие от меня они верят в любовь с первого взгляда, — заметил я.
— Не, — решительно возразил тот, что первым выразил желание воссоединиться с Брунхильдой, — мы давно за тобой наблюдаема, оченя нам нрависся… А ты, — он ткнул в меня указательным пальцем, — не мозно у нас ее забирали. Она наоса…
Откровение дикаря просто поразило меня. Я обернулся к воительнице и удивленно застыл. В глазах Брунхильды стояли слезы.
— Боже мой, — приложив руку к груди, пробормотала она, — а я-то считала их противными недоумками, а какие чувствительные у них сердца…
— Ну и что теперь? — поинтересовался я. — Как мы будем выбираться из этой ситуации?
— Мозно поговорите с тобой? — произнес дикарь, упал на колено и в вытянутой руке его неизвестно откуда возник желтый цветок лилии.
Брунхильда кивнула и приблизилась к кувачосам. Они мгновенно обступили ее крупную фигуру, скрыв от меня, и принялись что-то быстро щебетать тонкими голосами, сбиваясь на прерывистый шепот. Должно быть, не хотели, чтобы я слышал, о чем они говорят. Воительница несколько раз переспрашивала что-то у них. Я разобрал только ее удивленные возгласы и резкий вопрос: «Меня?» Потом дикари радостно заверещали и запрыгали вокруг Брунхильды. Она покинула их окружение и вышла ко мне.
— Ну что там? — поинтересовался я. — Они отпустят нас без боя?
— Ты извини, Жак, — воительница подошла и коснулась моей руки, — но я остаюсь с ними. Оказывается, они на самом деле любят меня. Особенно Ксаверий. Наверное, я стану его женой… Представляешь, он говорит, что влюбился в меня с первого взгляда.
Она дотронулась до желтой лилии в своих волосах.
— Рад, что ты нашла свое счастье, Брунхильда, — я с облегчением вздохнул, — а обо мне можешь не беспокоиться. Ты указала мне, в каком направлении идти, так что теперь я легко доберусь до Катара.
Воительница приблизилась, ухватила меня за плечи, решительно притянула к себе и поцеловала.
— Эй, — услышал я недовольный возглас Ксаверия. Брунхильда оттолкнула меня и кинулась к нему. Ксаверий стоял с жалким и несчастным видом.
— Ну что ты, мой маленький? — Воительница легко подхватила его на руки и подняла в воздух. — Все ведь в полном порядке, правда? И я только тебя люблю… Только тебя.
Оставив влюбленных, я развернулся и быстро зашагал прочь.
— О Брунхильда, о моя сладкая…
— О Ксаверий, о моя прелесть! — раздавалось позади…
Да, феноменальная штука — любовь. Окружающим все эти нежности кажутся омерзительными и пошлыми, а тем двоим, что захвачены чувством, — высшим проявлением счастья. Они ослеплены и оглушены любовью, они лишены рассудка и ощущения времени…
Не хотел бы я оказаться на месте Ксаверия. Влюбиться в монументальную толстуху и каждый раз, когда она тебя страстно обнимает, чувствовать, что ребра трещат, а позвонки в очередной раз сместились с привычной оси. Ему повезет, если он переживет следующую весну.
Нашу веру не убить: пили, пьем и будем пить.
Фольклор
Не знаю, как такое могло произойти, но уже к вечеру того же счастливого дня, когда произошло воссоединение Брунхильды с дикарем Ксаверием, я попал в проклятые земли Кадрата, о которых в народе ходили самые дурные слухи. Кажется, где-то здесь раньше жил мой приятель Ракрут де Мирт, который потом перебрался в городок моей бурной юности. Не знаю, как чувствовал себя в этом лесу Ракрут, но мне деревья, наклонявшиеся следом и тянущие ко мне ветви, показались не слишком приятными спутниками. К тому же почва под ногами сделалась влажной, а потом и топкой, я вспомнил болотных дроф, их когтистые лапы и шершавые язычки… Что могло народиться в этих проклятых землях, оставалось только догадываться.
Я не переставая ругал алхимика, который, скорее всего с пьяных глаз, дал мне неверную карту, мерзкого убийцу Ж, тоже сильно постаравшегося, чтобы сбить меня с верного пути. Досталось и Брунхильде, которая не довела меня до Катара, а предпочла крутить любовь с племенем кувачосов — и вот теперь меня занесло в самое пекло ада. Выбраться из Кадрата случайному путнику, заблудившемуся в лесу — сильно сомневаюсь, чтобы кто-то, находясь в трезвом уме и добром здравии, направился сюда, — почти невозможно.
По свидетельствам ведьминских книг, прочитанных мной в детстве, здесь селились племена дикие и варварские (это вам не милейшие кувачосы), к тому же сюда забредали лихие людишки, которые через некоторое время пребывания в Кадрате замечали происходящие с ними серьезные метаморфозы. На окраинах проклятых земель частенько встречали двухголовых уродов, лица которых источали ужас от осознания собственного вида. От них так никто и не смог добиться вразумительного рассказа о том, что с ними произошло… Чаще всего они несли какую-то ахинею.