Конь спокойно ждал моего появления, он затряс головой и издал радостное ржание, когда я выбежал из замка, снова полез целоваться, но я увернулся от влажного языка, быстро отвязал его, вскочил на спину и ударил длинноухого в бока…
— Вперед, вперед…
Он, похоже, мигом оценил обстановку, наверное, во время службы у лесных разбойников удирать, чтобы спасти свою шкуру и шкуру седока, ему приходилось не раз. Он взял с места в карьер. Так что я едва не вылетел из седла. Пришлось припасть к его шее и крепко-накрепко в нее вцепиться. Уже у самых ворот я спрыгнул, ударом кулака разломал засов и положил руки на одну из створок ворот. В то же мгновение врожденная интуиция заставила меня поднять голову, и я увидел черную-черную тучу, клубившуюся в безоблачном небе. Я обернулся. Оссиан высунулся в одно из окон замка и шевелил руками. Створка легко подалась, я впрыгнул в седло, и мы промчались через ворота. Приподняв голову, я понял, что туча следует за нами, она летела немного выше, и, кажется, черные краски в ней стали еще гуще. Потом в воздухе резко запахло озоном, и в следующее мгновение я буквально ослеп: из тучи ударила яркая молния, прорезав пространство впереди сияющей чертой, разрубившей воздух с громким треском. Слева повалился огромный вяз, подрубленный под самый корень, он мгновенно занялся пламенем. Лишившись заряда, туча стала падать на землю, побелела и мгновенно рассеялась, когда я на спине длинноухого промчался сквозь нее.
Мы понеслись по дороге, потом свернули на какую-то просеку, преодолели несколько холмов, поросших редким кустарником, и выехали на дорогу, ведущую прочь от замка Оссиана.
Некоторое время мой конь еще галопировал, потом устал, перешел на иноходь и, наконец, на шаг — нам удалось удрать от Оссиана. И эту удачу я по праву могу назвать самой большой. Преследовать нас Оссиан почему-то не стал: может, у него нашлись другие, более важные дела, а может, кто-то еще более могущественный, чем он, оберегал меня от опасности, и Оссиану не удалось вовремя напасть на наш след.
Одинокий красавец-единорог галопом скакал через поле к Голубому Замку. Это был самец с блестящей, глянцево-синей шкурой, в красных гетрах на задних ногах и с изящно изогнутым рогом. Из полого рога, вырываясь и опережая галоп, неслись по равнине низкие, мягкие и сочные, как голос саксофона, звуки…
Пирс Энтони. «Голубой Адепт»
Я долго скакал по утоптанной дороге, которая петляла меж холмов и деревьев. Оставалось надеяться, что стремительное бегство от Оссиана куда-нибудь да выведет. Впрочем, опасности подстерегали меня на каждом шагу, а после того как Оссиан поведал мне таинственную историю о чудовищном заговоре, который вроде бы был затеян против моей скромной персоны какими-то могущественными силами, я и вовсе перестал верить в какую-либо возможность остаться в живых. Долгий, наполненный опасностями и лишениями путь научил меня верить только себе и полагаться лишь на собственные инстинкты…
Прервал мои мрачные размышления длинноухий. Внезапно он остановился как вкопанный так резко, что я едва не перелетел через его голову.
— Ты что, озверел?! — сердито выкрикнул я, потому что, окажись я чуть менее проворным, запросто мог бы сломать себе шею.
Конь не отвечал, его уши напряглись и вытянулись перпендикулярно шее, так что за них можно было бы схватиться и повернуть на сто восемьдесят градусов его тупую голову. Еще между его торчащими ушами можно было натянуть веревку и развешивать выстиранные вещи для просушки.
Проследив направление его взгляда, я понял, что так поразило и привлекло моего спутника. В некотором отдалении, возле самой опушки светлой рощицы паслось несколько симпатичных серых лошадок. Поскольку хозяев поблизости видно не было, я решил, что они дикие. Лошадки играли друг с другом, скакали, били в воздухе темными копытами и щипали сочную траву…
— Я тебя понял, приятель, — сказал я, — к таким вещам я всегда отношусь с сочувствием, ты давно никого не видел, с кем можно было бы порезвиться? Ну поехали к ним.
Такого рода инстинкты хорошо понятны каждому правильно ориентированному самцу. Подъедем, познакомимся, если у него сложится, придется мне его немного подождать, посижу вон на тех холмах. В конце концов, от Оссиана нам удалось смыться только благодаря моему черному скакуну, я как будто никуда особенно не спешу, так почему бы не дать ему насладиться радостями животного секса…
Я развернул длинноухого, и мы медленно направились к лошадкам, не потому что я не подстегивал его, а просто он избрал осторожную иноходь — опасался их напугать или пытался произвести впечатление. На меня он только сердито фыркнул — должно быть, считал, что я стану дополнительной помехой для его воссоединения с симпатичными дикими кобылками. Я пригляделся к ним еще раз и вдруг заметил деталь, ранее не замеченную мною. Лошадки были не совсем обычные. На их покатом лбу, там, где у обычных лошадей гладкое место, торчал на несколько ладоней длинный и острый шип — кое-кто назвал бы это образование рогом, но он был серебристо-золотой, посверкивающий в лучах солнца и необычайно острый, так что рогом его назвать можно было только с очень большой натяжкой.
— Так, стоп-стоп-стоп. — Я потянул на себя поводья. — Ну-ка, дружище, притормози, это вовсе не лошадки, это единороги… Точнее сказать, единорожицы…
Четыре кобылки с серебристыми шипами на лбу пасутся на лугу, словно так и должно быть… А между тем они только и поджидают каких-нибудь путников. Чтобы потом с этими путниками позабавиться подобно тому, как забавлялся Ракрут де Мирт с теми несчастными, которые забредали в его замок.
Конь не послушался меня, он вовсе не желал останавливаться, сердито затряс головой и зафыркал, выпуская из ноздрей целые фонтанчики слюны…
— Ну хватит, хватит, — я попробовал его развернуть, но длинноухий был непреклонен.
— Идиот, — прошипел я ему в самое ухо, — ты приглядись, это же не лошади, это — единороги.
Но на него мои аргументы никак не действовали. Осознав, что бороться с его природными инстинктами жеребца-осеменителя совершенно бесполезно, я ловко спрыгнул на землю и отпустил его.
— Давай, — сказал я, — вперед, иди к своим единорожицам, только учти, что ты плохо кончишь, они опоят тебя зельем и прикончат…
Про зелье единорогов в книге ведьм было сказано совсем мало. Мне было известно только, что такое зелье существует. Как его готовят и как оно действует, я совершенно не знал, но единорогам почему-то не доверял. Ну не вызывали эти кобылки доверия, и все тут. Существа, которые по своему желанию могут становиться либо лошадью, либо человеком, не внушали мне уверенности в своей порядочности. Достаточно представить, что может вытворять парочка таких единорогов в период брачных игр, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке. Нет уж, лучше держаться подальше от этих отвратительных извращенных созданий.
После того как я отпустил длинноухого, он, издав лошадиное веселое ржание — друг называется, — помчался к кобылкам под перестук собственных копыт, а я остался стоять на лужайке возле дороги, уперши руки в бока и рассматривая с легкой ненавистью единорожиц, так легко отнявших у меня друга.