Я не заставил себя долго упрашивать и в несколько прыжков оказался позади них.

Табун ощерился шипами, единороги гневной волной ринулись на нас.

— Любовь и жизнь одна, она нам не нужна… — скороговоркой пробурчал Огель и, размахнувшись, рубанул по шее одного из нападавших, который целил ему в бедро.

— Сначала убейте вот этого, — проорал Эпирукий и ткнул в меня пальцем, — с остальными разберемся позже.

После этих слов он снова принял лошадиное обличье и кинулся в бой… В тот момент, когда Эпирукий несся на нас, более всего он походил на обломок скалы, который какой-то неведомой силой был запущен в нашу сторону, настолько он был широк — практически неохватен, — быстр и неотвратим.

— Вот черт, — выругался Огель и отшатнулся, наступив мне на ногу: я прятался за его спиной.

Здесь мог помочь только метеоритный дождь. Не размышляя ни секунды над тем, какие последствия он может иметь в такой толкучке, я поднял руки, свел ладони и разбросал их в стороны, выкрикивая страшные слова заклятия. Несколько воинов, отбивавших атаки единорогов, обернулись… И почти в ту же секунду послышался дикий свист, небо потемнело, а затем взорвалось. Огромные огненные обломки посыпались на единорогов, разрывая в клочья их лошадиные тела, пробивая насквозь черепа, дробя кости, лишая их возможности двигаться, думать, чувствовать что-либо кроме горячего и обжигающего страха.

Эпирукий, который уже был совсем рядом, внезапно замер, увидев, что происходит, метнулся назад, и в то же мгновение получил сильнейший удар в голову, расколовший ее надвое, словно грецкий орех.

Он стал заваливаться на бок и придавил своим мощным гелем Отеля, тот отчаянно закричал от боли. Воины рассыпались в панике и побежали кто куда, поминутно натыкаясь на крупы единорогов. Через мгновение после начала метеоритного дождя ими была завалено все поле. Многие соплеменники Эпирукия в надежде, что в человеческом обличье у них будет больше шансов спастись, стали людьми… Теперь уже неясно было, кто есть кто. Все смешалось. Воздух и земля клокотали бурей. Меня царапнул вдоль плеча мелкий метеорит, разодрав рубашку и кожу, кровь сразу же пропитала рукав… От боли в глазах у меня немного помутилось, и я присел на землю… Слышались крики и топот сотен человеческих ног. Люди и единороги метались по полю, попадали под свистящие раскаленные камни…

Дождь стих внезапно, так же, как и начался. Над вспаханной тысячей метеоритов землей стелился едва заметный белый дымок, уцелевшие клочки растительности были обильно сдобрены кровью, все вокруг завалено частями тел убитых. Единороги и люди в страхе разбежались… Единственными, кто пережил метеоритный дождь на этом поле, были я и Огель, придавленный тушей Эпирукия. По ней многократно колотили острые камни, превратили конское тело в окровавленную рванину, так что можно было сказать, что Отелю повезло. Зажимая рану на плече, я приблизился к нему… Воин поднял заляпанное грязью и гарью лицо…

— Это ты устроил? — сипло проговорил он.

Я кивнул:

— Иногда приходится защищаться вот таким эффектным способом…

— Не мог устроить немного пораньше? — Он сипло закашлялся.

— Надеялся, что все обойдется..

— Ага, обойдется! — Огель попытался вытянуть себя из-под останков Эпирукия, но не смог.

— Давай помогу…

Вместе мы кое-как справились с громоздким телом единорога и присели на теплую и сырую от крови землю…

— Можно сказать, что ты меня выручил, — сказал Огель.

Похоже, он совсем забыл, что я же и втравил его самого и его товарищей в это дело. Такой расклад меня вполне устраивал. Порой приятно общаться с круглыми идиотами.

— Всегда рад помочь…

— И я, — откликнулся он, — ну давай руку, будем знакомы.

Я протянул ему руку, и мы заключили крепкое рукопожатие, после чего Огель поднялся на ноги.

— Я отправляюсь в обратный путь, расскажу о происшедшем, надеюсь, наши смогут найти для меня еще немного денег…

Я едва не рассмеялся, но все же мне удалось сдержать себя:

— Великолепная идея, — заметил я, — удачи тебе.

— А ты не хочешь отправиться вместе со мной? Тебе там тоже окажут помощь, накормят, обогреют.

— Боюсь, здесь наши дороги расходятся.

— Расходятся? — удивился он. — Но как же ты собираешься появиться в Катаре без гроша в кармане? Ты должен будешь заплатить подорожный сбор, который стража взимает со всякого, кто только входит в великий город.

— Как-нибудь решим эту проблему. — Я беззаботно махнул рукой.

— Понимаю, — с уважением протянул Огель, — ты собираешься воспользоваться темным колдовством?

— Что-то вроде этого… — Я еще раз пожал его руку.

— Может, когда-нибудь увидимся? — проговорил Огель.

— Может…

Я поспешно развернулся и, не оглядываясь, отправился дальше, на восток. Там, за несколькими поворотами дороги, меня ждал Катар.

Кошмар пятнадцатый
Таверна «Коготь дьявола»

То адский ветер, отдыха не зная,

Мчит сонмы душ среди окрестной мглы

И мучит их, крутя и истязая.

Данте Алигьери. «Божественная комедия»

Тому, что Катар был так велик, в немалой степени способствовало то, что в прежние времена город был крупным портом. Здесь пересекалось сразу несколько крупных торговых путей — сухопутных и морских. Кое-кто весьма предприимчивый и носатый, по слухам, пытался организовать также воздушный путь, но драконы, благодаря которым идея должна была осуществиться, плохо поддаются дрессировке. Так что пришлось ему довольствоваться меньшими доходами. Тем не менее после того, как город был основан, он очень быстро стал развиваться самостоятельно, постепенно сделавшись столицей Катарского королевства. Впрочем, городом он именовался весьма условно. По сути дела, Катар и был государством. В его состав входило несколько мелких поселений, но все они были настолько малы, что можно было не придавать им значения. Здесь жили вконец обнищавшие крестьяне, да еще сюда порой высылали на поселение провинившихся перед короной горожан.

Все эти сведения я почерпнул из книг еще в отрочестве.

Столица Катара вдохнула в меня аромат былого веселья — когда-то мы с Ракрутом де Миртом устраивали замечательно шумные пирушки в большом городе, обнимали за осиные талии томных красоток. То время возвращалось ко мне теперь целым фейерверком красочных образов и необычайно приятных ощущений. В воспоминаниях тоже можно купаться и даже утонуть, если слишком увлечься.

Не успел я и пары шагов ступить по мощенной булыжником широкой мостовой, как был немедленно остановлен отрядом городской стражи.

— Документ, — потребовал усатый детина, одетый в сине-красный костюм из добротного сукна и стальную кирасу, на голове его красовалась бронзовая каска с двумя маленькими рожками.