— Как-нибудь проживем, мой папа как-никак король… — Толстуха обезоруживающе улыбнулась.
— Выпить люблю, — нашелся я, — хлебом меня не корми, дай только светлого эля хлебануть.
Она заметно расстроилась, и между бровями у нее нарисовалась глубокая морщина, но потом морщина разгладилась, когда ее посетила очередная свежая мысль.
— У вас с папой много общего, этот талант поможет тебе урегулировать международные конфликты без войны…
— Насколько я слышал, твоему папаше как раз война нужна, — сказал я.
На это ей было нечего возразить, но моя последняя реплика к ходу нашей дискуссии имела небольшое отношение.
— И вообще, я очень конфликтный, — продолжал я гнуть свою линию, — с твоим папой, я чувствую, мы общий язык не найдем… А с мамой и подавно.
— Мама умерла, — грустно сказала Римула. — Она вечно пилила отца, не давала ему спокойно жить, и в один из дней он приказал своей страже отвести ее вон на ту скалу и скинуть вниз…
— Да? — удивился я.
Король Гумбольт внезапно поразил меня благоразумием, к тому же он подал неплохую идею. Я представил себя в расшитом золотом, кафтане отдающим верной страже приказание сбросить жену Римулу в самое глубокое ущелье. А потом можно будет править долго и счастливо. Какие войны? Я устрою сладкую жизнь себе и всем придворным… Буду хорошо питаться и забавляться с малютками-красотками, которые будут все, как одна, влюблены в меня. Мне представился высокий терем, хоромы, отделанные цветными тканями, моя опочивальня, стол, ломящийся от яств, и такая сладкая жизнь, что у меня закружилась голова. Боги дали мне шанс, а я, глупая голова, его едва не упустил… Пока Римула еще не успела сильно огорчиться, я решил резко изменить тактику.
— И все же, — сказал я, — я постарался бы исправиться… Прости, если обидел тебя, но я нахожусь в таком сомнении, мне предстоят такие перемены, что я буквально не знаю, что говорю… Я ведь должен все пересмотреть в своей жизни, отказаться от многих радостей, стать совершенно иным человеком.
Толстуха радостно закивала:
— Так я тебе нравлюсь?
— Еще как, — поспешно откликнулся я, — порой мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.
Чем-чем, а наукой обольщения простых и наивных женщин я владел в совершенстве. Они, правда, в большинстве своем не всегда понимали, что я говорю, а потому нередко подозревали меня во лжи, но я умело плел паутину, пока у них не оставалось никаких сомнений в откровенности моих намерений. Именно это я проделал, оставшись наедине с Римулой. Я принялся плести сеть, пока не заметил, что ее глаза подернулись тончайшей пленкой, сквозь которую я выглядел совершенно иначе, чем раньше.
После того как цель была достигнута, я проводил ее до королевского терема, а сам в сопровождении зевак вернулся к знакомому крыльцу, к домику, где мне была выделена комната для временного постоя. Я распахнул дверь и громко выкрикнул так, чтобы далеко было слышно:
— Эй вы, кто желает выпить со мной и познакомиться, — милости прошу к нашему шалашу… Только эль тащите с собой.
На мое приглашение откликнулось на удивление много народу. Через некоторое время комнатка, где я квартировал, набилась до отказа. Пришедшие мигом заняли кровать, стулья, тисовый табурет, расселись на подоконнике и прямо на полу. С собой гости притащили глиняные кувшины, наполненные элем, а один карлик с огромным животом даже прикатил бочку. Мы мгновенно перезнакомились и даже сделались лучшими друзьями: чтобы стать у горнила власти, мне следовало заручиться поддержкой народа…
На следующий день я очнулся, когда солнце уже стояло высоко. Надо же, я уснул прямо в одежде за столом, уронив на пол глиняную кружку. Вокруг был совершеннейший разгром. Иначе назвать это было нельзя. Привалившись друг к дружке, спали на полу несколько бородатых карликов, поодаль самые стойкие — а может, они просто уже проснулись и решили опохмелиться — цедили из бочки эль… Я поднялся, потянулся и почувствовал, что давно мне уже не было так хорошо, несмотря на тяжелую голову: теперь у меня была высшая цель, к которой я стремился всей душой. Я стану правителем целого народа, и пусть мой народ будет карликовым, я все же буду королем.
Сладко потягиваясь, я выбрался на крыльцо и нос к носу столкнулся с королем Гумбольтом. У него был очень недовольный вид.
— Ну-ка иди сюда, — резко сказал он мне, ухватил за рукав и отвел в сторону…
Наше перемещение выглядело довольно забавно: высокий юноша, которого тащит за собой коренастый старикан, едва достающий ему макушкой до плеча.
— Что это ты тут вытворяешь?! — сердито спросил Гумбольт, глядя на меня из-под черных бровей.
— Знакомлюсь с народом, — откликнулся я, — мне предстоит с ними долго жить, так что я решил узнать их получше…
— А вот это видел? — Король протянул мне под самый нос свой кукиш… — Слушай сюда, зятек, сегодняшний раз я тебе прощаю, но больше никакого эля. Ты что, хочешь мою дочь вдовой оставить?
— Что вы, — сказал я в ответ, — алкоголь вовсе не так вреден, как вам кажется, порой он даже полезен: помогает снимать стресс, да и для кровеносной системы…
— Ты меня не понял. — Гумбольт посуровел еще больше. — Обидишь мою дочурку — и я тебя укокошу… В нашем государствии могут пить все, исключая тебя.
— Но ведь это несправедливо… — попробовал я протестовать.
— На хлеб и воду посажу, тогда узнаешь, что такое королевская справедливость, — сердито проговорил Гумбольт.
По его решительному тону я понял, что он не шутит.
— Постарайся уже сегодня заняться делом. — Король немного подобрел, увидев, что я сник. — Тебе пора начинать строить избу для вашего проживания…
— А разве…
— Нет-нет, это только временное пристанище, пока ты не построишь дом. И не надейся, что твои собутыльники тебе помогут, эти только пить и горазды. Сегодня же начинай строить избу.
Я только закусил губу. Моя жизнь, которая только начинала налаживаться, снова покатилась в тартарары. А что, если собрать народ и устроить революцию?
«Кто встанет под знамена избавления от деспотической власти?» Впрочем, недовольных правителем Гумбольтом, кажется, не наблюдалось, а может, король всех недовольных приказал сбросить со скалы следом за своей сварливой женой. Тем лучше. Эта мера наверняка подорвала доверие народных масс. «Кто встанет под знамена избавления от власти жестокого деспота и убийцы?» Мне уже представлялись сцены кровавого восстания, жаркие схватки с немногочисленными сторонниками Гумбольта на улицах государствия карликов, я с обнаженным мечом в руке, горящие дома и вопли женщин, как вдруг король ткнул меня своим кулаком в грудь и проворчал:
— Да, совсем забыл. И не думай изменять моей малышке! На тебя тут многие заглядываются… Ты парень-то видный. К тому же высокий. Узнаю что-нибудь — оскоплю.
Я едва не подпрыгнул от ужаса.