Император назначил двух стражей, хотя в нашем положении в страже не было никакой необходимости – к этому моменту мы так запутались в паутине, что не могли даже пошевелиться. Отдав указания, правитель паучьего народа гордо удалился. За ним последовала толпа. По их выкрикам я понял, что они идут праздновать поимку опасных разведчиков речных и нашу завтрашнюю казнь. Еще гадкие твари постоянно возносили хвалы справедливому императору и ругали чужаков.
– Вот сволочь, больно за ногу укусил, – заметил Варнан.
– Скажи спасибо, что совсем не откусил, – откликнулся Ламас, – нечего было орать!
– А ты вообще заткнись, – рассердился великан, – это все из-за тебя, подлый старикан. Надо было тебя тогда еще удавить…
– Замолчите вы оба! – потребовал я. – Подумайте лучше, как нам отсюда выбраться.
– В паучьем виде я колдовать не могу, – Ламас задергался на ниточках, – и освободиться тоже не могу.
– А ну-ка молчать, речные! – прикрикнул на нас один из стражей. – Пока я совсем не рассердился.
– Поглядите-ка на него, – проворчал Варнан, – смелый какой, когда со связанными беседует.
– Молчать! – рявкнул часовой, он прыгнул к ловушке, его челюсти звучно клацнули и впились в конечность Кара Варнана.
– А-а-а, – закричал великан, – что ж ты, хря, делаешь, сволочь?!
После того как мне показалось, что я уже умер, – я даже впал в мутный паучий транс, провисев долгие-долгие часы на липких нитях, – жалкое запутанное тельце мое резко сдернули вниз. Я ощутил, что нахожусь на колыхающихся в такт движению паучьих спинах. Я приоткрыл зрительные органы и рассмотрел, что следом за мной пауки тащат Ламаса и Кара Варнана. По длинным извилистым коридорам нас несли на обещанную казнь. Позади топали мохнатыми лапами толпы паучьего народа, они излучали стойкую ненависть и время от времени громогласно, так что в спине у меня начиналась настоящая буря, скандировали: «Смерть речным чужакам, смерть речным чужакам!»
– Отпустите меня! – услышал я крик смертельно перепуганного Ламаса. – Никогда больше не приду в королевский дворец, пустите-е-е!
Его вопль утонул в стройном хоре гневных выкриков палачей. Никогда не думал, что насекомые могут так согласованно, стройно мыслить и даже употреблять одни и те же выражения.
Наконец нас вынесли за дворцовые стены. Я понял, что мы находимся снаружи, увидев яркий солнечный свет. Сколько же времени прошло с тех пор, как мы попали в путы? Час, два, сутки? Сколько времени будет действовать заклятие Ламаса?
Прибытия процессии уже ожидал важный император со свитой. Пауки продолжали выкрикивать грязные ругательства в наш адрес, перемежая их междометием «хря». Посреди вытоптанной паучьими лапками площадки выделялась большая яма. По всей видимости, предназначенная для наших останков.
– Ничего, наши речные братья отомстят за нас! – крикнул Кар Варнан, должно быть, его нервы тоже начали сдавать.
До меня донеслось шумное кряхтение Варнана: он безуспешно пытался освободиться от пут. В тот же миг что-то загремело. Я с трудом извернулся и увидел, что несколько пауков бьют по округлым полым отросткам и подвывают в такт, оскалив мерзкие челюстные выросты. Музыка паучьего народа была самой ужасной из всех, что мне доводилось когда-либо слышать. Даже бродячие музыканты с ними не сравнятся. Даже известный на всю Белирию странствующий ансамбль из Тура – «Король и шум». Кошмарнее паучьей музыки я ничего не слышал. Ничего!
Император выступил вперед, и все приумолкли.
– Братья, – проверещал он, – вот уже долгие годы мы живем в этих стенах, вороги постоянно засылают к нам лазутчиков, дабы узнать, не ослабли ли мы, сильна ли наша оборона…
«Они обороняют собственные позиции?! Кто бы мог подумать?» – пронеслось у меня в голове.
– … Сегодня мы пресечем очередную попытку проникнуть в наши стены. Смерть речным чужакам!
– Смерть чужакам! Смерть чужакам! – понеслось над толпой.
По рядам прошла волна ненависти, пауки двинулись на нас, их направленные в нашу сторону лапы угрожающе подрагивали.
– Они что, нас заживо разорвать собираются?! – в ужасе проговорил Варнан.
Ну, вот и все. Мой последний час. Лежу тут, словно муха, угодившая в паутину. Я бесславно сгину, умру, как самое заурядное насекомое. И через пару веков про меня если и вспомнят, то только архивисты. Они напишут обо мне как о самом неудачливом принце дома Вейньет, сначала лишенном наследства, а после и вовсе пропавшем без вести. Меня будут звать тогда уже не Король оборванцев, а Король неудачников. И почему злой рок все время довлеет надо мной?! В чем причина этого проклятия?
Я приготовился дорого продать свою жизнь и принялся биться в липких нитях, как вдруг ощутил, что изнутри меня толкает неведомая сила. Я и не заметил, как стремительно стал расти, раздаваться вширь и вытягиваться в длину. Напоследок я увидел искаженные ужасом оскаленные морды паучьего народа. Мир приобрел привычные очертания внезапно, я стал человеком почти мгновенно, только острая боль пронзила виски. Я оглядел свое обнаженное и такое родное тело. Я – человек! И как вовремя, Пределы побери! Рядом со мной вдруг выросли Ламас и Кар Варнан.
– А-а-а, – безумным голосом кричал колдун, закрываясь ладонью от опасности, – а-а-а-а!
Я уставился под ноги, земля буквально кишела пауками, их были вокруг нас целые полчища. На поверку они оказались совсем мелкими, не больше одной фаланги указательного пальца. Почувствовав внезапный прилив яростной ненависти, я принялся ожесточенно топтать паразитов. Ко мне немедленно присоединились пришедшие в чувство Ламас и Кар Варнан.
– Ага, император! – я с наслаждением опустил ступню на самого крупного паука.
Сладостный миг! Первая крупная победа…
Еще долго мы не могли насытиться жестокими убийствами, не сомневаюсь, что этот день станет траурным для паучьего народа, под нашими ступнями полегли целые полчища отвратительных насекомых. С нашей стороны, как вы можете догадаться, потерь не было.
Затем кровавое наше неистовство стало стихать, а потом и вовсе сошло на нет, тем более что уцелевших подданных императора видно не было. Часть пауков успели скрыться среди камней, некоторые до сих пор прятались в кладке мостовой, таились в щелях, спрашивая Бога, что за кару он послал на их тупые головы. Я никак не мог отдышаться, настолько яростно мы втроем прыгали, стараясь не упустить ни одного насекомого. Потом оглядел своих голых сподвижников и проговорил:
– Мы должны укрыться в городе…
– Но зачем, – попытался возразить Ламас, сложивший ладошки на причинном месте.
– Я должен вернуть Мордур и несколько принадлежащих мне вещей, которые остались в комнате совещаний. – В моем голосе звучала стальная решимость.
– Во дворец я больше не пойду, – заявил Ламас.
В тот же миг послышался громкий женский визг. На другой стороне улицы, прижав в груди корзину с бельем, стояла какая-то толстая баба и бешено вопила.