– Он винтовой или реактивный?
– Реактивный, последней модели. Скорость – около восьмисот километров в час.
– Но до Владивостока не близко… Да и самолет могли отправить с глаз долой по разным причинам – возможно, похищенного оставили здесь, хотя вряд ли, или переправили в другое место другим самолетом. Что показали сотрудники аэропорта?
– Машины подъезжали и отъезжали со стоянки всю ночь. Рейсов было много, в том числе чартеров. Мы просматриваем записи камер слежения.
– Железнодорожные пути проверяли? – поинтересовался Мурманцев.
– У нас в аэропорту нет железной дороги. Топливо подвозят автоцистернами, – ответил молодой контрразведчик.
– Но мы на всякий случай заказали реактивный самолет до Владивостока, – заявил Романов.
Мурманцев улыбнулся.
– Спасибо, конечно, только «Фалькон» нам всё равно не догнать. Я правильно понимаю?
– Боюсь, что не догнать, – вздохнул Романов. – Прошло шесть часов, но даже это не самое страшное. «Фалькон», который следовал во Владивосток, пролетая над Китаем, запросил посадку. Сейчас он находится вне службы юрисдикции службы безопасности. Службе внешней разведки даны соответствующие указания, но, как вы понимаете, наши работники должны действовать очень осторожно.
– Запросить китайцев о выдаче самолета и пассажиров мы не можем? – спросил я.
– Запросить – можем, – ответил Мурманцев. – Да что толку? Случившееся – внутреннее дело России. Сами китайцы могут начать шантаж, узнав, кто к ним попал. А может, и начнут его в ближайшее время. К тому же не останутся похитители в Китае…
– А полетят на Гавайи? – спросил я.
Мурманцев не вздрогнул, лицо его не изменилось, глаза смотрели на меня все так же пристально – но я почувствовал, что контрразведчик напрягся.
– Откуда вы знаете о Гавайях, Никита? Старый лис… Прошу прощения, господин Голицын посвятил вас в свои планы?
– То есть? – настал черед удивиться мне. – Петр Михайлович хотел, чтобы его похитили и увезли на Гавайи?
– Вы прикидываетесь неосведомленным или пытаетесь водить меня за нос? – нахмурился контрразведчик. – Мы ведь не в игры играем, господин Волков.
– Вот именно, господин Мурманцев. Почему вопросы задаете только вы? Почему я не знаю самых важных фактов? Похитили не просто гражданина – шерифа. Вы знаете, что это означает.
Мне приходилось блефовать. В сноровке и порядочности контрразведчиков сомневаться не приходилось. Только роль стороннего наблюдателя мне надоела. Пусть у меня не слишком много опыта – но я хочу работать. И знать, что происходит с шерифом, который был для нас больше, чем начальником!
– Отчего мы даже с летного поля не уйдем? – спросил Романов. – У нас и обед готов, а ксерокопии всех документов сейчас делают. Или вы сразу полетите дальше?
Мурманцев задумался.
– Полетим. Наверное… Минут через двадцать—тридцать. У вас какой самолет?
– «АЕ-150», «Сокол».
– Подскажите, сколько мест в этой машине, я сейчас не вспомню.
– Зависит от модификации. В нашем – шесть пассажирских.
– Стало быть, машина представительского класса?
– Почти. Но все, как положено, официально – этот «Сокол» прикреплен к аэропорту, обслуживает всё Поволжье. Аэропорт Царицына один из самых крупных. Больше, чем в Нижнем Новгороде и в Ростове, над нами проходит много воздушных коридоров – и российских, и международных.
– Это хорошо, что техникой вы обеспечены, и еще лучше, что она готова работать на благо граждан и безопасность страны. Дальность полета «АЕ-150»?
– Семь тысяч километров. Восемь, если нагрузка не полная и лететь в экономичном режиме.
– Вот и отлично, – пробормотал Мурманцев, крепко над чем-то задумавшись. – Вот и отлично…
«Сокол» стремительно улетал от заходящего солнца. На такой мощной и красивой машине мне довелось путешествовать впервые. Реактивный самолет представительского класса – пусть и не с самым роскошным салоном, и с креплениями для установки носилок, если срочно нужно перевезти тяжелого больного в столицу или другой медицинский центр, – все равно был очень хорош. Стюардесса на борту отсутствовала, зато имелся бар. Все напитки – бесплатно. В полете мы сжигали столько топлива, что на фоне этих расходов хороший обед и развлечения не стоили практически ничего. Не слишком-то по-хозяйски, но кто из нас без греха и ни разу не пользовался служебным положением в личных целях? Особенно если эти цели просты и невинны…
Летели мы втроем: контрразведчик Кирилл Берендеев в чине ротмистра, лейтенант полиции Матвей Руденко, с которым мы уже были практически друзьями, и, понятное дело, я. Летчик не выходил из герметично закрытой кабины, общаться с ним мы могли только по интеркому. Я даже не знал, сколько у нас пилотов – один или два. По-хорошему, должно быть два, но мы не уточняли.
Контрразведчик был не то чтобы нелюдимым, но и не слишком расположенным к общению. Он с готовностью отвечал на вопросы, впрочем, никогда не болтая лишнего, но первый с нами не заговаривал – то ли из скромности, то ли потому, что ему не велели. В руках Берендеев держал портативный компьютер и постоянно выстукивал на клавиатуре какие-то команды, двигал «мышкой», пристально и подолгу вглядывался в экран.
В секретный компьютер службы безопасности я сунуть нос не пытался, Матвей тоже. Руденко вообще сразу откинул кресло и погрузился в дрему, попросив разбудить его, когда за окном будет что-нибудь интересное. То ли он пошутил, то ли надеялся проспать долго – мы летели в сторону терминатора, вот-вот должна была наступить ночь – а что увидишь ночью за бортом самолета? В лучшем случае огни большого города.
Я тоже дремал, время от времени открывая глаза и поглядывая в окно. Самолет летел высоко, и внизу мало что можно было разглядеть. Мелькнуло в отдалении Каспийское море, а может, мне это только почудилось… С каждой минутой становилось темнее, и я открывал глаза все реже.
Перед отлетом Мурманцев наконец рассказал мне о главной версии контрразведки. Голицына похитили для того, чтобы помешать ему занять пост губернатора Гавайев! Оказывается, приказ о назначении уже готовился, оставалось сделать совсем немного – утвердить решение премьер-министра в Сенате и согласовать решение с Губернским Законодательным собранием на Гавайях. Уже через месяц Голицын мог приступить к новой работе. Но, видно, кому-то очень этого не хотелось…
Тому, что Петру Михайловичу предложили такой высокий пост, я нисколько не удивился. Только в первые дни службы помощником шерифа я полагал, что Голицын – дальний, обедневший отпрыск знатного рода, которого занесло в наши края и который едва ли не всю жизнь работал шерифом. Потом из разговоров с другими помощниками выяснилось, что наш «главный» не так прост. Оказывается, он много лет служил в армии, вышел в отставку генералом, в последнее время занимал должность начальника штаба Северо-Кавказского военного округа. Тяжело заболел, думал, что не поправится, поэтому ушел из армии. Но здоровье быстро восстановилось – а врачи не советовали менять климатический пояс и рекомендовали остаться на юге. Поэтому Голицын не уехал в Москву. Он привык к своему особняку, обзавелся друзьями… На должность шерифа выдвинул свою кандидатуру едва ли не в шутку – чтобы развлечься. А его избрали практически единогласно. И Петр Михайлович, как всегда, отнесся к делу очень ответственно. Но, понятное дело, должность шерифа округа не была вершиной его карьеры, а передышкой, своеобразным отпуском, который растянулся на три года.