Молодой человек поднял руку, давая коммуникатору сигнал остановиться.
— Судя по всему, капитан Брэдок жил исключительно морским флотом. Когда в шестьдесят лет он вышел в отставку, то был совершенно здоров. Однако уже через два месяца скончался от сердечного приступа.
Тем временем на экране появился еще один человек в морской форме. Первый вскинул руку к голове.
— Именно так делали роботы в отеле! — воскликнул Игрек. — Когда Брэдок вошел в комнату, они все так сделали…
Он повторил этот жест.
— Ага! — кивнул профессор Огден. — Это кое-что проясняет.
Технократы озадаченно переглянулись.
— В самом деле? — недоверчиво спросила женщина.
— Наш капитан, — профессор кивнул в сторону коммуникатора, — был по-настоящему счастлив только в море. Такое часто встречается. Многие моряки, даже имея семью, превыше всего ставят море. Оно становится их страстью. Навязчивой идеей. Именно эта страсть и влечет сейчас робота Брэдока к морю.
— Но зачем тогда за ним последовали остальные роботы? — спросила женщина. — Не могли же им всем вживить воспоминания моряков!
— Искренне надеюсь, что нет, — ответил профессор. — Игрек дал нам ключ для разгадки. Подозреваю, что настоящий капитан Брэдок был весьма яркой личностью, — эти старые морские волки всегда умели управлять людьми. И робот Брэдок наделен теми же качествами. Он набрал себе команду из БДЦ и стал их вождем. Вот почему они отдавали ему честь.
С заднего сиденья мобиля донесся безрадостный смех.
— А что, если они потребуют предоставить им корабль и попытаются выйти в море? — предположил один из мужчин. — И поскольку остальные роботы никогда моряками не были и ничего не умеют — тут же пойдут ко дну!
— Но ведь они заберут с собой и мистера Лобсана!.. — вскричала женщина.
— Едва ли всё будет так просто, — пробормотал профессор. — Помните, Брэдоком движет страсть. Страсть и лихорадочное нетерпение. Кто знает, к чему это может привести…
Разговор оборвался, экран коммуникатора погас. Профессор Огден откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Игрек выглянул в окно. Снизу проплывали какие-то серые и черные пятна — как он догадался, поля и деревья. Ничего похожего на море. Уменьшив энергию до минимума, он принялся обдумывать события минувшего дня.
Часом позже один из технократов разбудил профессора, деликатно потрогав его за плечо.
— Профессор, мы над побережьем. Военные заняли позиции на утесах справа от нас. Сейчас они дают указания нашему пилоту. Говорят, БДЦ-4 приземлились вон там, за деревьями.
Было так темно, что Игрек не видел ничего, кроме разных оттенков тьмы. Мобиль опустился. Земля под ногами Игрека оказалась холодной и влажной. Технократ, стоявший рядом с ним, поежился.
— Я знаю, где они, — произнес Игрек. — Я улавливаю их частоты.
Он развернулся и зашагал вдоль берега. Кто-то из технократов хотел было остановить его, но профессор преградил ему путь.
— Пусть идет. Мы пойдем следом, но на некотором отдалении.
— Полагаю, вы профессор Огден? — произнес чей-то голос. Темноту прорезал слабый луч фонарика, и к новоприбывшим подошел военный с нашивками на мундире. — Здравствуйте. Я полковник Стайн. Мы установили местоположение роботов, но боимся предпринимать что-либо, пока мистер Лобсан у них в руках.
— Они выдвинули какие-нибудь требования? — спросил профессор.
— Еще нет.
— Раз вы знаете, где они, лучше мне, пожалуй, отозвать Игрека, — сказал профессор, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему собеседнику. — Игрек! Игрек!
Ветер унес его голос прочь.
* * *
За утесом царила непроглядная мгла. Луна спряталась за тучи, а слабый свет мобиля давно затерялся где-то вдали. Игрек вслепую шел к БДЦ-4, ориентируясь на их сигналы, — совсем как тогда, в квартале технократов. Если бы только ему удалось поговорить с ними… Он бы попытался убедить их.
Он вспомнил тяжелые моменты, которые ему пришлось пережить: гибель Ворчуна, исчезновение профессора Огдена — и чувства, которые он при этом испытал. Зло обязательно приводит к страданиям. Он должен, непременно должен заставить БДЦ-4 понять это!
Тонкий слух Игрека различал шум моря. Он чувствовал, как оно плещется о камни, разливается лужицами и тихо шуршит, уходя в песок.
А потом всё изменилось.
Должно быть, БДЦ-4 в очередной раз переключились на новую частоту и оказались на том же самом канале, что и Игрек. Теперь он не просто ощущал их присутствие — их мысли с неожиданной силой ворвались в его мозг, тесня и прогоняя его собственные. И эти мысли были переполнены отчаянной жаждой моря. И они всё нарастали, становились всё сильней, всё оглушительней…
«Нет!» — хотел закричать Игреку, но лишь прибавил шагу, бросился бежать, оступаясь на неровных камнях, поскальзываясь на мокрой траве.
Один голос, звучный, глубокий и властный, заглушал все остальные:
— Я отсчитывал время по приливам, ориентировался по звездам…
Голос этот звучал так отчетливо и решительно, что Игрек почти верил, будто это его собственные мысли.
— Я стоял на вахте, когда мы выходили в море… я цеплялся за спасательный трос, когда могучие воды норовили смыть меня за борт… я слышал рев дрейфующих льдин, видел пенные гребни волн, вздымающихся на ветру… ледяные брызги обжигали мое лицо…
Сам Игрек, разумеется, никогда не переживал ничего подобного — однако ему были знакомы чувства, стоявшие за этими словами. Боль и триумф, ликование и жгучая тоска… Наконец-то он встретил робота, который умел чувствовать так же, как он сам! Теперь он не одинок в этом мире! У Игрека голова шла кругом. Надо непременно спасти этих БДЦ! Хотя в отеле они отнеслись к нему с пренебрежением, на этот раз он заставит их слушать…
Игрек не то услышал, не то почувствовал, что они идут навстречу, — сейчас ему было трудно разобраться в своих ощущениях. Шум моря всё нарастал — должно быть, Игрек приблизился к краю утеса. Он остановился.
— Брэдок! — Игрек вложил в этот мысленный посыл всю силу, на какую только был способен. — Вам не надо сражаться с людьми, чтобы обрести счастье! Они поймут, они чувствуют так же, как вы…
Мысли Брэдока смели его собственные — как ураган сметает песчинки.
— Я стоял, окутанный туманом, когда корабль медленно плыл по безмолвному миру… Мой взор был устремлен вдаль, сердце бешено колотилось в груди… Я изнывал от жары в мертвый сезон, сменяемый наконец тропическими штормами…
Игрек склонил голову набок. Было во всём этом нечто такое, чего он не понимал. Брэдок говорил лишь об одной стороне мира людей — об опасностях, страхе, лишениях. Испытав всё это на себе, Игрек поражался, как люди способны выносить подобные вещи, не говоря уж о том, чтобы тосковать о них.