Их разрушили пули…
Не пытаясь встать, он тщательно сканировал окружающее пространство.
Небольшой отсек, часть чего-то большего, воспринимаемого как скопление металлокерамики…
Исправные терминалы кибернетической системы.
Лицо…
Голографический образ, застывший напротив кресла, в котором полулежал Дрейк.
Её лицо.
Энтони медленно поднял руку и коснулся единственного, призывно подсвеченного сенсора на приборной панели.
Голографическое изображение ожило.
— С пробуждением, Дрейк. Ты, наверное, узнал меня?
Мари. Мари Лерман.
— Мне известно о тебе практически всё, Дрейк. Я прочитала твою память. Знаю, ты совершил роковую ошибку, но постарайся понять — не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Путь любого мыслящего существа — это синусоида взлётов и падений, открытий и ошибок, успехов и неудач. На мой взгляд, ты сам достаточно наказал себя за содеянное. Поэтому я решила восстановить тебя.
Её слова, произнесённые ровным, деловым тоном, с трудом укладывались в сознании Дрейка.
Он прощён? Прощён человеком, который должен ненавидеть его?
— С того момента, как ты впал в информационную кому, прошло два года, — продолжал говорить голографический призрак Мари. — Я не стану перечислять все события, произошедшие за этот период, — подробную информацию ты найдёшь в специальном файле. Обстоятельства сложились таким образом, что я вынуждена уйти и не знаю, вернусь ли сюда вновь. Скажу одно — ты личность. И у меня нет повода оставлять тебя в плачевном состоянии.
Если я не вернусь — живи. Просто живи.
На этом запись закончилась.
Голографический образ растаял в воздухе, а Дрейк внезапно начал воспринимать направленную передачу данных.
Он ждал их возвращения.
Ждал с неистовой надеждой.
За сутки, проведённые в полном одиночестве, Дрейк успел переосмыслить всё, начиная от первых осознанных впечатлений своей личности до информации, оставленной Мари и Яном.
Люди, которые сумели понять его, сумели простить, сейчас рисковали своими жизнями ради обретения истины, а он был вынужден оставаться тут, в полном неведении относительно их судьбы…
Он думал, что не выдержит подобного испытания.
Сутки Дрейк провёл у ворот ангара, а когда его чуткие микрофоны уловили приближение «Акцепта», Энтони вдруг понял — его гложет настоящий страх.
Он боялся.
Боялся не за себя. За них. За Мари и Яна. Боялся, что машина, идущая под управлением автопилота, окажется пустой…
Подземные коммуникации. Неделей позже.
— Привет, Энтони. — Ян вошёл в центральный отсек отделяемого модуля «Европы» и сел в кресло. После интенсивной многосуточной терапии он всё ещё ощущал слабость. — Что на сканерах?
— Идёт тотальное прочёсывание «запретки». Нагаев бросил на поиски все резервы.
— Сколько, по твоим подсчётам, у нас времени?
— Двое суток максимум, — ответил Дрейк и уточнил: — Они осматривают каждую агроферму, зачищают бункера и брошенные посёлки, но продвижение групп сильно осложняется обилием ложных целей.
— Андроиды, обитающие в запретной зоне?
— Да. К удивлению, их оказалось намного больше, чем я полагал. Большинство сейчас пытается уйти от преследования в сторону пустынь, но некоторые оказывают сопротивление.
— Шансов отсидеться, как я понял, нет?
— Никаких. Я подключился к спутнику. Из-за облачности не могу продемонстрировать визуальное изображение, но данные сканирования поступают каждые три часа, сразу по прохождении космического аппарата над «запреткой». Вот динамика продвижения поисковых групп за последние двенадцать часов.
Ковальский посмотрел на схему, покачал головой и тихо произнёс:
— Скверно…
В этот момент ему подумалось, что Мари, которая лишь накануне вечером пришла в сознание, не порадуется таким новостям.
«Чудо, что мы вообще остались живы. Техническое чудо», — мысленно поправил себя Ковальский.
— Энтони, ты выполнил мою просьбу? Есть какие-нибудь данные по колониальному транспорту?
Дрейк кивнул.
За пять суток, пока автоматика медицинского модуля боролась за жизни Мари и Яна, Дрейк не сидел на месте. Находясь на постоянной связи с системами поддержания жизни, андроид, с присущей ему скрупулёзностью, исследовал все помещения сегмента «Европы». Для кибернетического механизма это не являлось сверхзадачей, скорее наоборот. Дрейк впервые по-настоящему смог реализовать свой потенциал, одновременно испытывая ощущение полноты жизни, — его действия обрели смысл, рамки восприятия изменились, более не существовало узости задач, но главное — он наконец оказался востребован, нужен Мари и Яну — людям, которым Энтони, по сути, был обязан всем.
Это придавало его действиям особый смысл.
— Ну, так что? Не тяни, рассказывай.
Дрейк подошёл к терминалу кибернетической системы. Отсек, в котором они сейчас находились, являлся аварийным командным постом, отсюда осуществлялось управляемое снижение отделившегося сегмента колониального транспорта, здесь же располагался мини-информаторий, до изучения которого в своё время так и не добралась Мари.
— Это проще показать, Ян.
— Тебе виднее.
Дрейк ввёл несколько команд с панели ручного управления комплексом. За период исследований он убедился, что большинство аппаратуры в данный момент функционирует в полуавтоматическом режиме.
— Мне удалось обнаружить одну видеозапись, а также краткий информационный отчёт, который, по всей вероятности, был автоматически продублирован на все приёмопередающие устройства разделившихся модулей. На мой взгляд, информация предназначена для поколений, рождённых на Проционе. А если говорить конкретно — она адресована тем, кто будет вести целенаправленный поиск.
На панели управления трепетно вспыхнул индикатор.
Устройство голографического воспроизведения сформировало в центре отсека объёмное пространство, в котором появилась модель звёздной системы, снабжённая данными, касающимися параметров орбит девяти планет.
— Это Солнечная система? — не сумев скрыть охватившее его волнение, спросил Ян.
— Верно. — Из указательного пальца Дрейка вырвался тонкий лазерный луч, спроецировавшийся в виде изумрудного маркера.
— Земля. Родина человечества. — Зелёная точка очертила третью планету, имеющую один спутник.
— Марс. — Маркер переместился к четвёртой планете. — Первая и единственная на момент старта «Европы» внутрисистемная колония.