— Чего стряслось-то? — Дал свободной рукой отмашку на прекращение боевых действий.
Моя душительница давилась слезами. Интересно, это муки совести? Тоже мне, помесь Отелло с леди Макбет. Умру тебе назло, а ты до конца дней своих будешь руки с мылом мыть. Хоть какая-то польза от меня потомкам останется.
— Эрика решила выйти в белый свет!!! — эмоционально, с тремя восклицательными знаками, наябедничала Машуня, страдальчески сморщив лицо, но бдительно не отцепляясь от почти сплюснутой и сипло дышащей Повелительницы.
— Э-э-эрика… — заморгал глазами друг, поправляя родовой медальон, в процессе бега запутавшийся в отложном воротнике белой батистовой рубашки и прихвативший цепочкой ворот длинного безрукавного камзола. Вдруг рухнул на одно колено, прижимая правую руку к сердцу и опустив голову. Глухо сказал: — Т-твое решение поспешно, и такой шаг вряд ли понравится Повелителю…
— Да он мне сам вчера разрешил! — возмущенно прохрипела моя царственная персона, активно сражаясь за каждый глоток кислорода и постепенно схватку проигрывая (а вы что хотели, с психами шутки плохи!). — Сказал, не возражает.
После моих слов началось такое… Мамочки! У них вирус безумия передается воздушно-капельным путем? Газы ядовитые кто распылил? Или виноваты зловредные электромагнитные излучения? По-моему, это называется революцией. Помните ленинское определение революционной ситуации: низы не хотят — верхи не могут?
По крайней мере, раздавались шумные крики о произволе в верхах и начали выдвигаться настойчивые призывы к выяснению мотивов невиданной жестокости. Рель меня потряс: он выразил желание самоотверженно подставиться под удар, но все-таки попробовать с глазу на глаз объяснить Повелителю ошибочность принятия подобного решения. Остальные устроили не то новгородское вече, не то казачью раду. Видела такую картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Кажется, мы продвигались в том же направлении. Гонцом опять-таки подписался Рель, чем прибавил себе уважения в глазах остальных…
Все бы ничего, при условии если бы я этот театр абсурда наблюдала издалека и сидя в мягком кресле.
Когда мятежная кучка созрела и повернулась ко мне, то обомлела. И немудрено! Благодаря Машкиным стараниям мое лицо приобрело отчетливый лилово-синюшный оттенок, а глаза вылезли из орбит.
— Повелительница, — торжественно начал Айлонор, снова преклонив колено и ошеломительно красивым жестом протягивая мне саблю на вытянутых руках (японские самураи плакали бы от зависти!), — прошу принять наши жизни в обмен на вашу и…
— Вашу ж медь, сволочи длинноухие! Вы че мелете? — оборвалось мое долготерпение. — Я теперь, чтоб вас не тревожить, всю свою жизнь взаперти сидеть должна?
В комнате повисла пауза. Все участники спонтанного саммита дружно скрипели мозгами, осмысливая мое заявление. До Айлонора дошло гораздо раньше остальных. Он вскочил на ноги и попросил Машу:
— Отпусти Повелительницу. Все в порядке!
— Что в порядке?! — возмутилась девушка, продолжая заливаться слезами и шмыгать носом. — Я ее отпущу, а она в свет уйдет?! Как я дальше жить буду с таким грузом на совести?
— Маш, не знаю, что ты там себе нафантазировала, но если ты меня не отпустишь, то я сейчас задохнусь, и твой гипотетический груз станет больше и тяжелее. Ни одна камера хранения не примет, — выдавила я на последнем издыхании длинную фразу.
Девчонка угрозу восприняла и хватку чуть ослабила, но все так же продолжала за меня цепляться.
— Рика, а что ты имела в виду под выражением «выйти в свет»? — спокойно поинтересовался Айлонор, присаживаясь в ближайшее кресло и укладывая обожаемую саблю на колени, обтянутые черными штанами.
— Что имела, то и в виду, — пробурчала обиженная и пожамканная Повелительница. Но, оглядев встревоженные лица, снизошла до объяснений: — Хотела изучить окрестности. Дворец посмотреть, по саду погулять. А вы из этого целое трагедийное шоу с прологом и эпилогом устроили! Что, жаба давит?
После этого меня почему-то отпустили и даже отодвинулись в смущении, перестав замачивать в слезах. Что бы это значило?
— Эрика, — усмехнулся страж в ответ на мои пламенные речи, — в нашей культуре «выйти в свет» означает ритуальное самоубийство на жертвеннике богов. К тому же ты еще и оделась соответственно…
— Занавес! — ошизела я, переварив услышанное. — Вы действительно думали, что я эстетично перережу себе горло назло торжествующим врагам? Или в знак протеста в отместку за поруганную честь элегантно удавлюсь на статуе богини?
Присутствующие покаянно кивнули, не сводя с меня глаз.
— Зачем мне это? — задала вопрос в недоумении.
— Ну… вдруг ты сильно обиделась, — осторожно выдвинул причину Рель.
— Или тебе неприятен Повелитель, — добавил Малик.
— Да не дождетесь! — поставила я их в известность. — Мы, бабы, сильные: и мусор вынесем, и мозг, если нужно! Так что с подобными глупостями ко мне не приставать! Сначала небо на землю рухнет, чем я себя любимую жизни лишу! И до тех пор, пока небесные осколки по углам валяться и пылиться не будут, я бы попросила без намеков!
— Эрика, не сердись! — хлюпнула носом Маша. — Я как лучше хотела.
— Угу, — согласилась я, с нежной улыбкой людоеда взирая на девушку и одергивая помятое платье, — я так и поняла. Вернее, прочувствовала… на своих ребрах. Больше так не делай! — Сменив гнев на милость, пояснила: — Поначалу спроси, а потом кидайся. Потому как во многих языках есть понятия и слова, смешно или грубо звучащие для инакоязычного индивидуума.
— Это как? — влез любознательный Малик.
— Это… — задумалась я, — например, в моем родном языке есть слово на «му», означающее неумного человека, который говорит или делает не то, что следует. Зато в другом «мудаг» переводится как «обеспокоен». На слух различить эти два слова почти невозможно. Пример грубый, но конкретный. Понятно?
Все согласились и разошлись, задумавшись и выискивая в запылившемся со временем запасе знаний похожие сравнения.
День прожит не зря! Лексикон моих друзей обогатился новыми фразеологизмами…
— И не проболтайтесь Повелителю! — крикнула я им вдогонку. После этого повернулась к Маше и зловеще потерла руки: — А ты будешь сейчас схвачена и наказана… экскурсией по дворцу и саду!
— Слушаю и повинуюсь, — уныло согласилась девушка, до которой, очевидно, дошло уже, насколько круто она влипла. Протаскаться целый день за любопытной Повелительницей — это вам не булки с вареньем трескать…
— Веди меня, мой пилигрим! — процитировала я строчку из песни «Пилигрим».
Маша расстроилась еще пуще и попросила:
— Я, безусловно, виновата! Но, может быть, ты не будешь ругать меня нехорошими словами?
— А что, разве слово «пилигрим» у вас что-то неприличное обозначает? — удивленно приподняла брови правительница, выискивая себе платье неприметного цвета. Поскольку зеленый я уже носила без ущерба для жизни и здоровья, то и остановилась на нем.