По прошествии получаса, после трёх бисов песни «Комарово», во время исполнения которой гости едва ли не перекрикивали ансамбль, объявили перерыв, и все уселись за стол.
«Невский факел» тоже занял места за своим отдельным столиком.
— Сейчас будут петь, — сказал Лисовский, потягивавший белое сухое вино. — «Ромашки спрятались».
— «Ах, кто-то с горочки спустился», — возразил Осипов приятелю и залпом опрокинул рюмку водки.
От нечего делать они хотели поспорить, но тут дама из числа граждан старшего поколения дурным голосом затянула:
— Ромашки спря-ятались, поникли лю-ютики!..
Старшее поколение с готовностью подхватило, перекрикивая друг друга, и напряжённая, фальшивая разноголосица плотно заполнила помещение.
Котов поднялся и, разминая на ходу папиросу, направился в туалет.
На лестнице у открытых окон собралась курящая молодёжь, и Дима увидел здесь стоящую в стороне девицу лет двадцати, которую он раньше приметил за столом.
Справив нужду, Дима остановился у зеркала. Проклятое ухо он ещё дома тщательно припудрил, но потом машинально трогал его, и теперь оно снова предательски фосфорицировало и блестело.
Котов прикурил папиросу и с приятной улыбкой подошёл к девушке.
— Привет, — сказал он, затягиваясь и глядя ей в глаза.
— Здрасьте, — ответила девушка смущённо.
— А вы меня не помните? Встречались у Бориса на той неделе.
— У какого Бориса?
— Гребенщикова.
— Ой, вы меня с кем-то путаете!
— Неужели путаю? А как вас зовут?
— Марина.
— А меня Дима.
— Ну… очень приятно.
— Так вы мне завтра позвоните, — Котов без дальнейших церемоний начирикал в специальном блокнотике свой номер и оторвал листок.
— А это нужно? — неуверенно улыбнулась Марина.
— Это важно, — многозначительно и кокетливо сказал Котов.
Во втором отделении среди прочего исполнили две песни Александра Марусина: «Юность комсомола» и «Молодёжь на марше». Поглядывая на Степанова, Котов без труда подыграл половинками бас к набившей оскомину мелодии.
В перерыве к их столику подошёл сам Марусин и приветливо улыбнулся:
— Как настроение, ребята?
— Александр Юрьевич, пожалуйста, присаживайтесь! — Котов вскочил, уступая своё место.
— Нет-нет, спасибо, только два слова. Вот мой домашний телефон, — Марусин протянул Диме визитную карточку. — Сейчас я ухожу, но хочу, чтобы в конце недели вы мне позвонили. Возможно, у нас будет повод для встречи и серьёзного разговора. Желаю вам сегодня так же успешно отработать. До свидания.
И Марусин удалился.
Котов посмотрел на товарищей. Осипов насмешливо улыбался; Лисовский с аппетитом закусывал; Степанов оцепенело смотрел в одну точку.
Третье отделение состояло из хитов, находящихся вне времени и пространства, некоторые даже с матом. Мероприятие подходило к своей самой хмельной и безобразной стадии.
Молодая устроила первую сцену своему мужу, усмотрев измену в его задушевном танце со старой знакомой. Она ударила его кулаком по лицу, а потом кричала в слезах: «Мудак! Пидарас! Ненавижу!..» и пыталась сорвать с пальца обручальное кольцо. Несколько человек её держали. Муж сидел за столом, в отчаянии уронив голову на руки. Из-под его локтя торчком поднималась тарелка с недоеденным салатом.
Одна из танцующих, полная дама лет шестидесяти, грузно упала, поскользнувшись на какой-то гадости. Она ударилась головой, сломала руку и порезалась об осколки, после чего её увезли на скорой помощи.
В туалете двое молодых людей в белых рубашках и галстуках били третьего молодого человека. А потом он лежал на полу и через него перешагивали.
Когда спиртное закончилось, народ начал расходиться. Никто не прощался, никто толком не помнил, по какому случаю он напился. Наиболее продвинутая часть молодёжи стайками разъезжалась по квартирам.
Котов и Степанов сматывали шнуры и зачехловывали гитары. Осипов с Лисовским встречали на улице такси.
Дима напоследок оглядел зал.
Запах стоял тошнотворный, столы и пол были усеяны объедками и осколками битой посуды. Доступные для глаза фрагменты изначально белой скатерти переливались всеми цветами набора акварельных красок. В куске сливочного масла был затушен хабарик. Под столом виднелась затоптанная блевотина.
«Усталые, но довольные пионеры возвращались в лагерь», — почему-то вспомнил Дима фразу из школьного учебника.
Группа закончила свой очередной, привычный трудовой день.
Вторник
На другой день мысли Котова были заняты двумя вещами. Во-первых, ему не давала покоя вчерашняя встреча с Марусиным и возможные в перспективе последствия этого эпизода. Скорее всего, что всё это неспроста, и ансамбль композитору понравился, но в каком качестве они могут ему пригодиться? Песни Марусина исполняли такие зубры эстрады как Лещенко и Кобзон, Сенчина и Ротару — разве мог с ними тягаться Дима Котов и его любительский ансамбль «Невский факел»? Всё могло разъясниться только после встречи с самим композитором.
Ещё одна вещь, не столь важная, но более привычная и приятная, которая занимала Котова, было предстоящее свидание с Мариной. Вчерашняя знакомая позвонила с работы ещё в начале дня, и они договорились встретиться ровно в шесть на Василеостровской. Дима ходил по квартире и не спеша наводил порядок.
Бегло осмотрев большую комнату, выбрав оттуда пустые бутылки, грязную посуду и окурки, он принялся за меньшую, имевшую преимущественное значение именно в интимном плане.
В меньшей комнате располагались светомузыка, бар с подсветкой и откидным столиком, широкая кровать. В единственное кресло Дима набросал книг, названия и авторы которых могли характеризовать его как мыслящего, культурного человека. После этого девушке, попавшей в его комнату, было уже некуда сесть, кроме как на кровать.
Дима вынес из комнаты грязные носки, заодно смахнув ими пыль с мебели. После некоторого колебания постельное бельё решил не менять: не такой уж королевой казалась эта Марина.
А вот душ следовало принять. Хотя бы для ощущения уверенности в себе.
К четырём всё было готово, Дима лежал на кровати и, коротая время, читал книгу.
Свидание
Точно в назначенное время Котов подошёл к метро. Народу было много и, чтобы не потеряться в толпе, он решил стоять прямо у выхода с эскалатора — так, чтобы можно было сразу увидеть друг друга. Как сегодня могла быть одета Марина, Котов не знал, да и вообще как выглядела плохо помнил. Поэтому он больше надеялся на то, что девушка сама к нему подойдёт.
Пропустив очередной поток граждан, он проскочил внутрь и встал на самое видное место в двух шагах от эскалатора. Из-под земли на него выплывали фигуры в военной форме и в штатском, мужского и женского пола, молодые и старые. Почти у каждого на лице ничего кроме усталости…