Теплые руки подхватили меня, пальцы скользнули по предплечью вниз, сжали мою обмякшую ладонь, и, в то время как весь мир вокруг сжался до черной булавочной головки, я ощутила теплую пульсацию силы. Она пронизывала мою кожу, кости, все тело. Жаркая, как солнце, текучая, шелковистая, насыщенная. Она вливалась в меня, а мне было все мало, мало и мало.
Глаза мои так и оставались открытыми, и в конце концов расплывчатый серый фон перед ними начала обретать цвета, но мне все еще не удалось ни сфокусировать взгляд, ни даже моргнуть. Надо мной склонился побледневший, встревоженный Льюис. Взяв мое лицо в ладони, он всмотрелся в мои глаза, после чего тут же разорвал на мне блузку и положил руки на живот, как раз напротив того места, где таилась жуткая пустота.
Ощущение повторилось: неспешная, целеустремленная волна, подобная потоку расплавленного золота, протекла сквозь меня и излилась наружу, где-то пониже пупка.
Я уходила… уходила.
— Этого не будет! — прохрипел Льюис и припал ртом к моему рту, вдыхая воздух в мои легкие и вместе с тем наполняя меня живительной энергией, столь мощной и яростной, что даже алчная пустота не могла поглотить ее полностью. Пустота, являвшаяся на самом деле Дэвидом. Именно так мне предстояло умереть, быть полностью высосанной, вытянутой во тьму, где он, без надежды на освобождение, так и останется навсегда, заточенный наедине с ненасытным, кошмарным голодом…
Я не хотела, чтобы все закончилось подобным кошмаром.
Я не могла этого допустить.
Я вздохнула.
Льюис, так и склонившись надо мной, тяжело дышал, дрожал, но я видела золотистые струи энергии, стекавшей с его пальцев прямо мне в живот. Плотный, непрерывный поток жизненной силы.
Я отбросила его руку, и он медленно разогнулся, стоя, пошатываясь, на мокрой мостовой с опущенной головой, хватая ртом воздух, словно утопленник.
Каковым, можно сказать, и являлся. Я едва не забрала его с собой.
— Да черт возьми! — в ярости выдохнул он. — Что это ты не так, так эдак всю дорогу норовишь умереть? Не можешь найти себе другое хобби?
— Заткнись!
Может, я и хотела, чтобы это прозвучало дерзко, да только ничего, кроме жалкого, дрожащего шепота, произнести не смогла. Я перекатилась на бок, насквозь промокшая, продрогшая до мозга костей, но поддерживаемая собравшимся где-то внутри насыщенным, золотистым, живительным теплом. То был его дар, в чем-то подобный дару Джонатана, только на сей раз это была человеческая энергия, и мое тело уже было готово ее принять. Оно уже обновлялось.
Я испустила вздох, глядя на него, и увидела, как узкие зрачки Льюиса расширяются в большие, черные круги.
Между нами начала выстраиваться связь.
Пульс участился, подхватывая меня, словно приливная волна.
Я закрыла глаза и воспарила в эфир. Это далось легко, без напряжения, и процесс превосходно контролировался.
— Что тут случилось? — спросил Льюис.
— Джонатан, — пробормотала я. «Он похитил мое дитя». Я не могла вымолвить это вслух, не могла начать объяснять то, что сама поняла, только валяясь здесь, под дождем, уж Льюису-то точно. — Он не собирается сражаться. Ашан победит.
У Льюиса вырвался такой резкий вздох, словно ему были известны последствия, которые я не могла себе даже вообразить.
— Это невозможно.
— Еще как возможно, поэтому тебе лучше заранее разработать план.
— Джоанн, какой тут, к черту, может быть план.
Неожиданно он показался мне несчастным и потерянным — промокший, продрогший, смертельно усталый.
— Потеряв Джонатана, мы потеряем все. Он, как краеугольный камень, вытащит…
— И строение рухнет, — закончила я за него и, обнаружив, что уже в состоянии сидеть, молча протянула ему руку. Он взял ее и помог мне подняться на ноги. Судя по первым ощущениям, все части моего тела по отдельности и оно в целом действовали более-менее корректно.
— Ты вот говорил, чтобы я сматывалась. Ну и куда, по-твоему, мне сматываться? Где я могу чувствовать себя в безопасности?
Он на миг коснулся моего лба холодными губами.
— Нигде. Просто… не знаю. Я попытаюсь найти его, поговорить с ним. А тебе, может быть, лучше отправиться домой. Если понадобится, используй то, что я тебе дал, для защиты, но помни, что твоему телу требуется время для восполнения потерянного.
Его голос звучал хрипло и озабоченно, и я попыталась хотя бы не дышать, как загнанная лошадь. Правда, с бешеным сердцебиением ничего поделать было нельзя.
— Оставайся в живых, прошу тебя.
— Постараюсь, — обещала я. Мой собственный голос звучал на октаву ниже, чем в норме. Я прочистила горло и открыла глаза, чтобы посмотреть на него.
— Спасибо.
Он уже почти отвернулся, но повернулся обратно, обнял меня и поцеловал.
То есть, я хочу сказать, не чмокнул по-дружески в щечку или что-то в этом роде, а поцеловал — пылко и страстно. Прошло мгновение, прежде чем я, упершись обеими ладонями в его грудь, отстранилась и отступила на пару шагов.
Мы ничего не сказали, да и что тут, в самом-то деле, было говорить? Извиняться он не собирался, да и я вовсе не была уверена, что мне бы этого хотелось. Это было своего рода прощание, что мы оба прекрасно понимали. И что больше, нежели что-либо иное, послужило для меня напоминанием о возможности скорого конца света.
Он вернулся к Ма’ат и, склонив голову, стал слушать Чарльза Эшворта, который, как мне кажется, в основном пытался убедить Льюиса в нежелательности моего участия в чем бы то ни было. Так или иначе я медленно направилась к ним.
— Похоже на то, что молния оставила меня без транспорта, — промолвила я. — Мне нужна машина, хоть взаймы.
Эшворт, у которого, по-моему, имелась целая флотилия лимузинов, хмуро воззрился на меня, а потом кивнул одной из своих подручных, коротко стриженной молодой женщине, одетой в прекрасный, сшитый на заказ костюм и туфли (в этом я почти на сомневалась) из последней коллекции Стюарта Вейцмана. Столь модный облик особы из его свиты меня несказанно удивил: он казался мне консерватором, не одобрявшим подобных веяний.
Женщина с раздраженными видом швырнула мне ключи.
— Не разбей тачку, — буркнула она.
— Обижаешь, — фыркнула я, высматривая на площадке не пострадавшую машину. Я надеялась, что мне достанется припаркованный неподалеку от улицы чудесный спортивный «БМВ», однако она указала мне на нечто совсем иное.
Ох, господи, только этого не хватало!
Даже учитывая все, до чего я докатилась и во что превратилась моя жизнь, мне и в голову не приходило, что, словно в дополнение ко всем испытаниям, на мою долю выпадет еще и вести мини-фургон.
Джонатан бросил меня умирать. Из чего, видимо, следовало, что возвращаться ко мне он не собирался, во всяком случае, до поры до времени. Тем паче что особой жесткости я в нем не усматривала… скорее своего рода стальное безразличие. Раз я оказалась бесполезна для него в том, что имело значение, он не собирался тратить на меня время.